Я не знаю никакого Карла Майнхоффа".
Глава 20
Москва, сентябрь 1983 года
– Воротынцева, к проректору.
Завуч по воспитательной работе Галина Владимировна стояла в дверях аудитории, чуть склонив голову в пышных пергидрольных кудрях, уперев руки в широкие, обтянутые черной трикотажной юбкой бока. Взгляд ее не предвещал ничего хорошего.
– В чем дело, Галина Владимировна? – раздраженно спросил профессор искусствоведения, пожилой, маленький, как подросток, с аккуратной угольно-черной бородкой. – Неужели нельзя было подождать до конца лекции?
– Простите, Иван Геннадьевич, нельзя. Мне сказали, срочно. Воротынцева, давай быстрей, не копайся.
Аудитория молчала, провожая Алису сочувственными и любопытными взглядами.
– Что случилось? – тихо спросила она в пустом коридоре.
– Не знаю, не знаю, – завуч покачала головой и поджала губы.
– Галина Владимировна, ну пожалуйста, вы ведь знаете.
Они спускались по лестнице на третий этаж. Маленькая, круглая Галина шла впереди, нервно цокала высоченными каблуками. Вдруг остановилась и, развернувшись всем корпусом к Алисе, Произнесла страшным шепотом:
– Телега на тебя пришла.
– Какая телега? Откуда?
– Ну ты дурочку-то не валяй, – Галина прищурилась, – у тебя что, совсем мозги съехали?
– О чем вы? Я не понимаю…
– Как к иностранцу ночами в номер бегать – это она понимает, – быстро, одними губами пробормотала Галина. – Как кубинца до полусмерти избить – это она понимает. О господи, и откуда у тебя столько сил? В чем душа держится? Ты боксом, что ли, занимаешься? – Галина развернулась и быстро зацокала дальше вниз по лестнице.
– Каким боксом? Вы что… – прошептала ей в затылок Алиса.
– Моли бога, чтобы из института не вылететь. Это ж «Спутник», международный лагерь, там стукач на стукаче… Тьфу, никаких нервов на вас не хватит. И не вздумай… – она запнулась и сделала страшные глаза.
Они уже подошли к кабинету. В маленьком темном предбаннике между дверьми, обитыми мягким дерматином, Алиса зажмурилась на секунду. Что за бред? Оказывается, она до полусмерти избила Фиделя… Смех, да и только. Ну какой идиот это выдумал?
Она тряхнула волосами, прогоняя панический детский страх. Она не школьница. Ей двадцать лет. Они не имеют права лезть в ее личную жизнь.
– Заходи, заходи, Воротынцева.
Проректор был солидным, седовласым, с полным гладким лицом. Маленькие зеленоватые глаза глядели на Алису чуть исподлобья. Посверкивали очки в тонкой серебряной оправе, холеные пальцы вертели ручку «Паркер». Проректор слыл демократом, запросто общался со студентами, знал поименно почти всех старшекурсников.
Алиса стояла на ковре посреди просторного кабинета. У нее за спиной маячила кругленькая, испуганная Галина Владимировна. В глубине, в огромном кожаном кресле у журнального столика, сидел еще один человек. Алиса никогда прежде не видела его, а если бы и видела – ни за что не запомнила. Не человек, а серое, расплывчатое пятно. Костюм стального цвета, редкие бесцветные прилизанные волосы. Никакое лицо. Совсем никакое. Только в тусклых маленьких глазках было нечто необычное. Взгляд ледяной и пристальный. Когда на тебя так смотрят, через минуту начинают ныть зубы.
В кабинете повисла тишина. Чтобы немного успокоиться, Алиса стала разглядывать сувениры на полке стенного шкафа. Новенькая строительная каска. Сахарная голова – конус, обклеенный яркой бумагой с надписью «Бабаевский сахарорафинадный завод». Огромный окаменевший каравай, обвитый вышитым полотенцем с витиеватыми буквами «Хай живе…». Бронзовый бюстик Ленина. Чуть запыленный макет Московского Дворца молодежи.
Пауза затянулась. Никто не предлагал сесть ни Алисе, ни завучу. Наконец Галина Владимировна не выдержала и равнодушным голосом спросила:
– Александр Иванович, мне уйти или остаться?
– Идите, – проректор едва заметно кивнул. Когда мягкая дверь за Галиной закрылась, Алисе стало совсем уж зябко и одиноко.
– Ну что, Воротынцева, – с тяжелым вздохом произнес проректор, – что скажешь?
– О чем именно, Александр Иванович? – услышала Алиса свой бодрый голос.
– О чем? О твоем моральном облике, комсомолка Воротынцева. Тебе как лауреату конкурса было оказано высокое доверие. Ты получила путевку в международный лагерь, где отдыхает молодежь не только из социалистических стран, но и из стран капитализма. Ты представляла там не только наш институт, но и весь московский комсомол.