Любовник смерти

— Дверца открыта. Да и… Э-э, гляди-ка, Маса. — Эраст Петрович взял трупик в руку, передал японцу.

Тот поцокал языком:

— Баську свернури. Убийство.

— Да, жалко эксперт не освидетельствовал, — хмыкнул полицейский — видно, решил, что азиат шутит, но Сенька-то знал: для сенсея душа она и есть душа, хоть человеческая, хоть птичья.

— Как понизился профессионализм московского сыска, — печально молвил Эраст Петрович. — Десять лет назад подобная небрежность была бы невообразима.

— И не говорите, — ещё горше вздохнул Сергей Никифорович. — Сейчас не то что при вас. Верите ли, никакого удовольствия от работы. Одной результативности требуют, а доказательность никого не заботит. О торжестве справедливости и вовсе говорить нечего. У начальства другие заботы. Между прочим, — понизил он голос, — я не стал по телефону… Ваше пребывание в Москве не составляет тайны. Я по случайности видел на столе у полицмейстера секретное предписание установить ваше местопребывание и организовать негласную слежку. Кто-то вас видел, узнал и донёс.

Эраст Петрович этому известию нисколько не расстроился, а даже, кажется, был польщён:

— Немудрено, меня в Москве, знают многие. И, видно, не забывают. Благодарю вас, Субботин. Я знаю, как вы рисковали, и ценю. П-прощайте.

Он пожал очкастому руку, а тот сконфуженно пробормотал:

— Ерунда. Вы бы все же поосторожней… Кто их знает, что у них на уме. Его высочество злопамятен.

У кого “у них” и что за “высочество”, Сенька не понял.

* * *

Из Самшитовского двора вышли переулком в Лубянский проезд, оттуда повернули к скверу.

У первой же скамейки Эраст Петрович жестом пригласил: присядем.

Сели. Сенька посерёдке, эти двое по бокам. Чисто арестант под конвоем.

— Ну-с, господин Шопенгауэр, — повернулся к нему Эраст Петрович. — Поговорим?

— А чего я-то? — пробурчал Скорик, предвидя нехорошее. — Я знать ничего не знаю.

— Дедукция доказывает обратное.

— Кто-кто? — обрадовался Сенька. — Я Дедукции вашей в глаза не видывал. Врёт она всё, стерва!

Эраст Петрович дёрнул углом рта.

— Эта дама, Скориков (давайте я уж лучше буду вас так называть), никогда не врёт. Помните серебряную копейку семнадцатого столетия, которую я нашёл в кармане убитого Синюхина? Разумеется, помните — вы тогда ещё подчёркнуто ею не заинтересовались. Откуда у нищего к-каляки этакая нумизматическая диковина? Это раз. Идём далее. На месте убийства вы, Скориков, старательно отворачивались, а то и зажмуривались, хотя, по Масиным наблюдениям, отсутствием любопытства не страдаете. Изумления и ужаса, естественных при подобном зрелище, тоже не проявляли. Согласитесь, странно. Это два. Далее. В тот день у вас в кармане, как и у Синюхина, позвякивало серебро, и довольно звонко. Судя по звуку, монеты были мелкие, каких в наши времена не чеканят. А в руке вы несли палку из чистого серебра, что совсем уж необычно. Откуда серебряные россыпи у вас, хитровского г-гавроша? Это три.

— Обзываетесь, да? На “гэ” сироту ругаете? — набычился Сенька. — Грех вам. А ещё приличный господин.

Маса двинул его локтем в бок:

— Когда господзин говорит “это радз, это два, это три”, помаркивай. Дедукцию спугнёсь.

Скорик по сторонам оглянулся — никакой дамы вокруг не было. Кого спугивать-то? Однако на всякий случай язык прикусил. Это сенсей пока легонько локотком пихнул, а там может и посерьёзней шарахнуть.

Эраст Петрович продолжил, будто его и не перебивали:

— Хоть я и не собирался расследовать это преступление, потому что занят совсем д-другим делом, но ваше поведение меня заинтриговало, и я поручил Масе присмотреть за вами. Однако новое жестокое убийство, о котором мне нынче ночью сообщил мой давний сослуживец, изменило мои намерения. Я должен вмешаться в эту историю, потому что власти явно не в силах найти убийцу. Следствие даже не видит, что эти преступления — звенья одной цепи. Почему я так считаю, хотите вы спросить? — Ничего такого Сенька спросить не хотел, однако спорить со строгим человеком не стал. Пускай говорит. — Дело даже не в том, что от Маросейки до Хитровки, где убили Синюхиных, пять минут хода. В обоих этих злодеяниях налицо две п-принципиально сходные черты, встречающиеся слишком редко для того, чтобы их можно было счесть случайным совпадением. Убийца явно преследует некую грандиозную цель, ради которой не отвлекается на мелочи вроде цепочек и медальончиков из витрины ювелирной лавки. Это раз. А ещё впечатляет дьявольская осторожность, понуждающая преступника не оставлять никаких свидетелей, ни единого живого существа, даже такого безобидного, как трехлетний младенец или п-птица. Это два. Ну, а теперь о вас, Скориков. Я совершенно уверен, что вы многое знаете и можете мне помочь.