Антикиллер

Лис вогнал черенок ложки между плинтусом и стеной, отжал, заглянул в узкую щель. Ничего...

Проделал туже процедуру у другой стены. Есть! Обычный телефонный провод. Куда он идет... Ага...

Кровати стоят почти рядом, где-то у изголовья... Вот зачем здесь обои понадобились...

– Что ты там разглядываешь?

На пороге стояла Натаха.

– Тараканов ловлю.

Лис встал, повернулся, шагнул навстречу. Что-то было не так. Он ощущал стриженую голову, мятую зэковскую одежонку, ощущал свое бессилие и безвластие, полную подчиненность всем – от прапорщика войскового наряда до подполковника Жистовского и разнокалиберных чиновников на разных уровнях уходящей высоко-высоко пирамиды МВД.

Такое чувство появилось впервые, преодолевая его, Лис сделал еще один шаг.

– Осужденный Коренев, срок шесть лет, начало срока – десятое декабря девяносто третьего года, конец срока – десятое декабря девяносто девятого года... Натаха с интересом осматривалась.

– А здесь неплохо... Там, где вы живете, в камерах, тоже так?

Ее отличало умение задавать дурацкие вопросы но ощущение неловкости у Лиса тут же пропало. Она действительно не придавала значения зэковской стрижке и одежде, казенной убогости обстановки. Она по-особому видела мир, выделяя только хорошее, и в этом состояло ее счастье.

Шнырь стоял в коридоре и неотрывно глазел на Натаху. Высокая, гибкая, тонкая талия, покатые бедра... Она всегда носила короткие юбки, а ноги были длинными, она как-то померила – девяносто пять сантиметров, да еще шпилька... Глаза шныря остекленели, рот перекосила похотливая улыбка. Он мог начать прямо сейчас, случалось и такое.

Лис показал кулак, захлопнул дверь и защелкнул задвижку. Потом привлек к себе девушку.

– Я тебе пирожки привезла. С картошкой. Хочешь?

– Потом...

Он нащупал ртом ее губы, она ответила, но без особой страстности, как обычно. Зато Лиса залило жаркой волной нетерпения.

– Раздевайся!

– Сейчас... А куда выходит окно?

Наталья родилась под знаком Близнецов и действительно состояла из двух сущностей: одна опытная, умелая и бесстыдная, вторая – застенчиво-целомудренная.

В предельно недвусмысленной ситуации вторая половина пыталась сгладить острую непристойность предстоящего, задавая какой-нибудь обыденно-невинный и абсолютно неуместный вопрос.

Как-то в загородной роще на укромной полянке, поиски которой уже возбуждали Лиса до предела, Натаха, приспустив трусики, замерла, подняв лицо к небу.

– Какой это самолет? Ты знаешь, как он называется?

Лис смотрел на длинные, тонкие, коричневые от загара ноги, открывшуюся белую полоску живота, пышный треугольник лобка и с нетерпением ожидал, когда она нагнется и под маленькими бледными ягодицами появятся кожистые складки, поросшие короткими курчавыми волосами. Ругнувшись про себя, он тоже задирал голову, рассматривая серебристый силуэт на синем фоне безоблачного неба – тоже красивое зрелище, но не в данный момент.

– Ту-134, – собрав все свои познания в области авиастроения, сказал он, сглатывая вязкую слюну.

– Ты точно знаешь? – озабоченно уточнила Натаха, как будто именно от этого зависело – спустит ли она трусики совсем или вернет на место.

– Точно, точно, раздевайся!

Сгладив по своим пониманиям неловкость момента, вторая половина Натахи уходила в тень. Скомканные трусики небрежно бросались на траву, и Лис наконец видел что хотел и что хотел делал...

– Окно выходит во внутренний дворик, он отгорожен от остальной зоны, раздевайся!

Очень медленно Натаха сняла кофточку, расстегнув «молнию», вылезла из юбки. В это время Лис расстегнул застежку лифчика. Девушка опустилась на кровать, раздался противный скрип. Когда Лис сел рядом, звук повторился.

– Почему она так скрипит? – спросила второй Близнец.

– Не знаю.

Лис поддел пальцем перепонку между чашечками бюстгальтера и потянул на себя. Из-под белого атласа выскочили груди, мягкие, они обвисали, но длинный сосок смотрел не вниз, а вперед и чуть вверх, что спасало привлекательность маркоташек. И точно – маркоташки. Жаргонное зоновское слово как нельзя лучше подходило к грудям Натахи.

Она сидела в прежней позе, с подчеркнутым интересом переводя взгляд с обшарпанной тумбочки на стул, оттуда – на второй, потом на стол и снова на тумбочку.

Чашечки бюстгальтера сохранили форму, и казалось, что у Натахи четыре груди – две под атласной тканью и две голые, свисающие из-под нее.