Билет на ковер-вертолет

— Вот свинка, кажется, была. Правда, Вилка?

Я слегка растерялась.

— Нет, вроде у нас имелась скарлатина.

— Что ты! — замахала руками подруга. — Это у тебя была скарлатина, а у меня свинка.

— Мы же вместе всегда болели!

— Свинкой и скарлатиной порознь, — уперлась Томуся. — А про краснуху не помню.

Семен покачал головой:

— Очевидно, придется идти на неприятную операцию.

— Но у меня же есть детская история болезни! — подскочила подруга. — Мама ее спрятала. Сейчас все выяснится!

В одну секунду Томуська слетала в спальню и приволокла необходимый документ. Очень скоро мы со стопроцентной уверенностью выяснили: у будущей мамы не имелось свинки, а краснухой она без особых осложнений переболела в девять лет.

А теперь представьте, что тетя Аня вышвырнула историю болезни. Вот где ужас! Томочка бы побоялась рисковать и сделала аборт, оперативное вмешательство могло аукнуться тяжелыми последствиями, и не было бы у нас Никитки. А так прочитали нужную страницу и успокоились. В конце концов у Криси оказалась противная инфекция, у Томуськи же просто простуда, а пятнами ее обсыпала аллергия — два раза заболеть краснухой никак нельзя.

Поэтому, девочки, всегда храните все документы, связанные со здоровьем своих детей, даже если отпрыски уже сами стали родителями! Не выбрасывайте пожелтевшие бумажки, они могут пригодиться!

Очевидно, Ирина Галкина руководствовалась теми же мыслями, поэтому тоже хранила историю болезни дочери. Она лишь совершила трагическую ошибку — не уничтожила кое-какие страницы, не имевшие отношения к здоровью девочки. Почему? Может, просто забыла?

И вот Анечка открыла первую страницу, увидела прямоугольную бумажку и стала читать:

«Роженица Марина Федоровна Константинова, вес… рост… возраст… Анализ крови на сифилис отсутствует. Поступила в 0.30 9 сентября. Роды самопроизвольные, воды отошли естественным путем…»

Ну и так далее. Сначала Ане бумажонка показалась неинтересной, но потом она вздрогнула. Минуточку, а при чем тут какая-то Марина Константинова? Ее маму зовут Ирина Галкина! Может, в поликлинике перепутали, а родительница ничего не заметила?

В полном недоумении Аня перелистнула страницу и ахнула. Дальше шли сведения о появившемся младенце.

"Осмотр новорожденной Анны Константиновой. Рост… вес… объем черепа… Сведения о семье. Мать — Марина Федоровна Константинова — осужденная, колония… барак номер… Отец — Павел Валерьевич Конкин, осужден по статье…

У Ани закружилась голова. Да и любой на ее месте не сохранил бы спокойствия. История болезни содержала еще много шокирующих новостей. Оказывается. Анечку недолго держали при маме, а вскоре отправили в приют, откуда ее в трехлетнем возрасте забрала Ирина Галкина.

Похолодевшими пальцами девушка перелистывала страницы. Примерно на двадцатой она наткнулась на бланк с надписью «Анализ крови Анны Галкиной, переведенной из другой поликлиники в связи с переменой жилья». Далее карточка заканчивалась, к ней была подшита вторая, на титульном листе стояло — «Анна Галкина. Мать — Ирина Галкина, отец — Алексей Галкин».

Аня долистала пожелтевшие страницы до конца и между последними увидела два фото. На одном была запечатлена девочка, сидевшая на окне, на другом две школьницы — та, с первого снимка, и другая.

Аню словно ударили в сердце. Она неожиданно поняла: одна из этих девчушек ее настоящая мама. Совершенно неясно, отчего Ане взбрела в голову данная мысль, но она прижала глянцевые прямоугольники к груди и застыла над коробкой. Потом девушка встряхнулась, схватила ручку, переписала все приведенные в истории болезни сведения о родной маме, запихнула листочек в лифчик, туда же спрятала фото, сунула историю болезни назад в ящик, завязала веревку, пошла в свою комнату, упала на диван и стала тщательно обдумывать ситуацию.

Ох, не зря ей так тяжело живется около зануды Ирины! Она ей не мать, вечно с дурацкими наставлениями, зудит осенней мухой, шипит разбуженной змеей: «Аня, учись! Аня, не шляйся по подворотням! Аня, не ходи с мальчиками! Аня! Аня! Аня!» Ясное дело, своих детей у нее нет, поэтому изводила всю жизнь чужого ребенка.

Анечка сейчас оказалась крайне несправедлива к Ирине. Галкина ведь желала ей только добра, старалась быть в курсе ее проблем, хотела знать, где и с кем та проводит время. Если уж говорить совсем честно, то никаких притеснений Аня не испытывала. Конечно, они с Ириной жили трудновато, но у девочки имелась хорошая одежда, игрушки, конфеты. Ирина была добра и внимательна, вот только двойки и плохое поведение она прощать не собиралась, и несколько лет по поводу учебы между мамой и дочкой шла нешуточная война. Аня получала «пару», Ира лишала ее сладостей, Аня хамила маме, Ира не пускала ее гулять, Аня в знак протеста связалась с местными хулиганами, потеряла невинность в грязном подвале и с вызовом сообщила Ирине о беременности. Мама не дрогнула, отвела малолетнюю дурочку на аборт, заплатила доктору не только за тщательность, аккуратность и наркоз при операции, но и за молчание, а потом мигом обменяла жилплощадь, переехала в квартиру с худшими условиями, все ради того, чтобы спасти неразумную дщерь. А потом устроила ее сначала в другую школу, затем в училище…