Оказывается, придя домой после посещения больницы, Павлик пришел к отцу и заявил:
— Мать рехнулась, надо ее в психушку класть.
— Чего еще? — недовольно поинтересовался Валерий, отвлекаясь от газеты.
Хихикая, юноша изложил только что услышанную в больнице семейную легенду и историю появления у матери фигурок кошек. Наверное, он думал, что папа пожмет плечами и заявит: «А и верно, пора в дурку бабу укладывать».
Но Валерий неожиданно серьезно отнесся к информации из уст сынка. Прыщ хорошо помнил, что случилось во время его скромного свадебного ужина, он видел побледневшие тогда лица Вольфа и Розы. И теперь Валерий сообразил: в невероятной сказке есть доля правды…
— Так вы не вводили мужа в курс дела? — воскликнула я. — Не сообщили ему о проклятье семьи Блюм?
— Нет, — помотала головой старуха. — Вначале я не восприняла рассказ мамы всерьез и не хотела, чтобы Валерий посчитал тещу сдвинутой особой. А потом очень испугалась и прикусила язык. Боялась, что Валерий Павлович уйдет из семьи и мой мальчик останется сиротой. Все ради сына старалась, хотела ему и папу, и маму сохранить.
Я глянула в окно. Это еще вопрос, где лучше ребенку — в семье, состоящей из одной, но счастливой мамы, или в доме, в котором родители постоянно на повышенных тонах выясняют отношения!
— Нет, — методично продолжала Теодора, — не заговаривала я с Валерием Павловичем о кошках, считала тему закрытой. И потом… Может, мои слова вам покажутся странными, но я тогда была даже счастлива. Валерий Павлович меня не третировал, Павлик спокойно рос. Да, конечно, хотелось иной жизни, других взаимоотношений с мужем, но, чего уж гневить бога, и мой мужчина был не столь уж плох…
Я молча слушала Блюм. Старуха противоречит себе: пять минут назад говорила, что ощущала зависть к двоюродной сестре, чувствовала свою третье-сортность, а теперь произносит обратное. Но в мою задачу не входило узнать правду о душевном состоянии и переживаниях Теодоры и истину о ее браке, меня сейчас волновала судьба кошек. И я снова превратилась в слух.
…Пообщавшись с Павлом, Валерий полез на антресоль, обнаружил сверток, размотал его, вытащил статуэтки и сказал:
— Если легенда, которую тебе наболтала мать, не врет, внутри там бесценные фигурки, антиквариат. Их можно продать за бешеные деньги. Да и сами эти глиняные кошки не копейки стоят, по виду дрянь, но ведь старинные, и, если их оценить, небось кучу бабок за них отсыпят.
Валерий Павлович отковырял кусок хвоста у одной киски, потыкал в образовавшееся отверстие длинной иглой, потом посветил фонариком и прошептал:
— Там точно статуэтка.
Павел мигом приволок молоток.
— Бей, папаня, — велел он.
— Что ты! Можно повредить принца или принцессу, — занервничал уголовник. — Представляешь, сколько они стоят?
— Много? — жадно спросил Павел.
— И не сосчитать, — ответил отец, лихорадочно блестя глазами. — Да и вместе с кошкой дороже будет. Во, придумал! Завтра пойдешь к Константинову. Он за эти штуки нам немереные тысячи отсыплет.
Надколотое место заткнули подходящим по цвету куском пластилина.
— Там принц, — безапелляционно заявил Валерий, еще раз перед тем изучивший при помощи фонарика содержимое кошки. — Вот что, можешь этому идиоту фигурки оставить, пусть трясется от вожделения. Быстрее квартиру продаст, чтобы с нами расплатиться!
— А не обманет? — засомневался Павлик. — Лучше пусть у нас постоят, а то фьють, и пропадут наши киски вместе с денежками.
Валерий Павлович быстро отодвинул кошек.
— Неохота их дома держать.
— Ты испугался дури! — захихикал сынок. — Поверил сказкам.
— Но внутри-то и правда есть принц? — резонно напомнил Прыщ.
— Фигня! Я про проклятие говорю, — пояснил Павел.
— Может, и так, — бормотнул Валерий, — но лучше их унести. Федор не сопрет, не обманет, я его знаю, он много всякого в долг хватал и всегда деньги возвращал.
Павел поступил так, как велел ему отец, — встретился с безумным собиральщиком барахла, показал ему содержимое статуэтки и слегка поправил легенду. По версии сына Теодоры, статуэтки, наоборот, приносили немыслимое счастье!
Константинов впал в раж, пообещал продать квартиру и полетел домой, прижимая к себе пакет.
Через пару дней Павлик исчез, Константинов умер. Валерий Павлович попытался было вернуть себе кошек, но не успел предпринять никаких мер против Розалии, потому что вскоре скончался очень нелепо: шел вечером домой, споткнулся на ровном месте, упал и сломал себе шею.