Она была дочерью генерала, золотоволосой богиней, недосягаемой мечтой...
Так и не поняв, что за беда стряслась с Сергеем, магистр дернул ручку дверцы, выкатился на землю и, бешено орудуя локтями, дополз до придорожных кустов. Там вскочил и, не разбирая дороги, понесся в темноту.
— Живьем! — крикнул кто-то сзади.
Голос был высокий, тонкий, будто кричал подросток.
Николас ударился голенью о какой-то ящик, но даже не почувствовал боли.
В голове пронеслось: хорошо, что я в черной куртке, в белой рубашке было бы видно издалека.
Сзади доносился топот. Непонятно, сколько было преследователей, но не один и не два — это уж точно. Взревел мотор, потом второй.
Длинные ноги, обутые в мягкие тапочки, беззвучно касались земли. Ника повернул в щель между складами, с разбегу прыгнул на забор, подтянулся (и откуда взялось столько сил?), приземлился по ту сторону.
Рельсы, в стороне огни станции.
По дальнему пути, тяжело погромыхивая, катился грузовой состав.
Фандорин подбежал, некоторое время огромными скачками несся рядом, потом, улучив момент, вцепился в поручень тормозной площадки последнего вагона и повис. Ноги поджал, чтобы не волочились по земле. Поставил на ступеньку одно колено, второе. Оглянулся.
Сзади на путях метались какие-то тени, туда-сюда ерзали лучи фонарей.
Видели или нет?
В любом случае, чем дальше от Лепешкина он отъедет, тем лучше.
Николас потер ушибленную голень и сел на металлический пол. Наплевать, что пыльно, грязно, перепачкано мазутом или еще какой-то пахучей дрянью.
Откинуться на спину, перевести дух.
Он попробовал вытянуться на узкой площадке поудобнее и вдруг ткнулся головой во что-то мягкое. Вернее в кого-то.
Подавившись воплем, повернулся.
На противоположном конце площадки, съежившись, сидел закутанный в тряпки человек. Пронесшийся мимо фонарь на миг выхватил из темноты блестящие глаза, кустистую бороденку, драную кроличью шапку.
— Ну, вы, гражданин начальник, отчаянный, — сказал человек. — А какой прыгучий, я прямо восхищаюсь. Это вы из-за меня своей драгоценной жизнью рисковали? Чтоб меня в отделение доставить?
— Вы кто? — пробормотал Фандорин, испугавшись, что от всех потрясений у него начались галлюцинации.
— Миша, путешественник. Живу между небом и землей. На зимовку вот собрался, в Новгородскую губернию. Если вы меня, конечно, с поезда не ссодите.
Николас понемногу приноравливался к дерганому железнодорожному освещению, от которого все предметы то вспыхивали, то погружались во мрак, и теперь мог разглядеть своего нежданного спутника получше.
Неопределенного возраста, одет в замызганную синтетическую куртку, на плечи накинута не то скатерть, не то занавеска. Одним словом, бомж.
— Я не милиционер, — успокоил бродягу магистр. — Куртка не моя. Одолжил, чтобы согреться.
— А-а, — повеселел Миша. — Тогда другое дело. Греться мы после полезем. Это в шестой вагон надо, там вату везут. Подышим воздухом, чтоб сон был здоровее, и туда. Вы, сэр, куда?
Откуда он знает, что я сэр, вздрогнул Фандорин и не ответил. Но бомж нисколько не обиделся.
— А я на зимовку. Я этот поезд два дня ждал. Его в Ржеве на Ленинградку перегонят, а спальный вагон, который с ватой, покатит прямиком в город Бухалов. Очень у них там изолятор замечательный. Харчи не воруют, и начальник, майор Савченко, хороший человек. Я всегда там зимую. Хотите, сэр, и вас устрою?
Это у него такая манера выражаться, успокоился Николас и спросил:
— А где это — Бухалов?
— Новгородская губерния, Чудовский район. Городок славный, тихий. Душой отдыхаешь. В изоляторе библиотека хорошая, всякие там шашки-шахматы. Сопрем что-нибудь на вокзале в порядке правонарушения и сразу к Степану Филимонычу, сдаваться…
Миша принялся уютно описывать, как они устроятся в городе Бухалове, но Николас дальше уже не слушал, потрясенный упоминанием о Чудовском районе.
Вот уж воистину перст судьбы! Подсказка свыше, иначе и не назовешь!
Как он мог забыть о человеке, который выручал его из трудной ситуации прежде и наверняка не откажется помочь сейчас!
Именно там, где-то в лесах под Чудовым, поселился фандоринский компаньон, соучредитель «Страны советов», бывший банкир, олигарх и медиа-магнат. Поехала у капиталиста крыша, перенапрягся в сражениях за прибавочную стоимость. Забросил дела, удалился от суетного мира в скит. Так-то оно так, но ведь был поистине неограниченных возможностей и фантастической предприимчивости человек. Не может быть, чтобы у него ничего не осталось от былых талантов и связей.