Инь и Ян

Лидия Анатольевна: Старый кутила! Он, кажется, говорил, что занял пять тысяч.

Фандорин: Да кто бы одолжил такому человеку целых пять тысяч без верных гарантий?

Лидия Анатольевна (смешавшись): Откуда же… откуда же мне знать!

Фандорин: Разумеется. Тогда позвольте о другом. Мне известно, что много лет назад между вашим мужем и Казимиром Борецким произошёл разрыв. Из-за чего?

Лидия Анатольевна: Я… Право, не помню… Это было так давно…

Фандорин: Правда ли, что ваш деверь в своё время был привлекательным мужчиной?

Лидия Анатольевна: Не в моём вкусе… Слишком вульгарен.

Фандорин: Да? У него из кармана выпала записка. (Достаёт записку, читает.) «Вот твои пять тысяч. Больше ты от меня ничего не получишь. Если не оставишь меня в покое, клянусь, я убью тебя!» Подписи нет. Почерк женский. Он вам не з-знаком? (Показывает ей записку.)

Лидия Анатольевна вскрикивает, закрывает лицо руками.

Лидия Анатольевна (рыдая): Я дура! Дура! Я была не в себе! Нужно было просто отправить деньги, и всё!

Фандорин: Чем он вас шантажировал? Прежней связью?

Лидия Анатольевна: Да! Станислав чудовищно ревнив. Он когда-то отказал брату от дома. Ему померещилось, будто Казимир за мной ухаживает. О, если бы он узнал, что дело не ограничилось одними ухаживаниями… С годами гордость развилась в нём до астрономических размеров. Во всяком пустяке он видит ущемление своей чести! И Казимир отлично этим воспользовался. Этот негодяй был по-своему очень даже неглуп. И ещё эта злосчастная записка! Хотела припугнуть, а вместо этого дала ему в руки ужасную улику. (Падает на колени, кричит.) Господин Фандорин, заклинаю вас! Не говорите Станиславу! Для него это будет страшным ударом. Я… я не знаю, что он со мной сделает! Он так презирал своего брата!

Вбегает Станислав Иосифович.

Станислав Иосифович: Лидия! Что такое? Почему ты кричишь? Почему стоишь на коленях? (Поражённый, пятится и машет рукой.) Нет! Нет! Неужели… Это ты? Ты его..? Коньяком, да? Коньяком?

Лидия Анатольевна (вскочив): Как ты… как ты можешь? Эраст Петрович, я не…

Фандорин (остановив её жестом, быстро): Почему вы допускаете, что ваша жена могла отравить Казимира Борецкого?

Станислав Иосифович (не слушая Фандорина): Лида, я восхищаюсь тобой!

Лидия Анатольевна: Так ты обо всём знал? Все эти годы?

Станислав Иосифович: Нет, я узнал недавно. Месяц назад обнаружил в твоём ридикюле записку, в которой он напоминал тебе о «прошлом безумии» и просил о встрече. Я был сражён! Я… столько вынес! Моя жена! С этим гнусным сатиром! С этим ничтожеством! Какого труда мне стоило не подать вида! Я хотел расквитаться с вами обоими, только не мог придумать, как именно. Но теперь я всё, всё тебе прощу! Ты искупила свою вину!

Лидия Анатольевна: Мерзавец! Я боялась, я давала ему деньги! Только бы уберечь тебя от удара! А ты в это время думал, как мне отомстить?!

Станислав Иосифович: Как деньги? Какие деньги ты ему давала?

Лидия Анатольевна: Негодяй! Ты и теперь хочешь меня погубить! Не слушайте его! Эраст Петрович, клянусь, я не убивала Казимира!

Станислав Иосифович: Ты давала ему мои деньги? Ах, впрочем, какое это теперь имеет значение! Милая, не отпирайся. Это произведёт плохое впечатление на присяжных. Я найму лучшего адвоката! Спасовича или самого Плевако! У нас теперь довольно для этого средств! Весь зал будет рыдать, тебе вынесут самый мягкий приговор! Или вовсе оправдают.

Лидия Анатольевна: А ты со мной разведёшься на законном основании как с неверной супругой? Оставишь меня без копейки, обдуришь Ингу и будешь проживать наследство один? Ах! Я всё поняла! Господин Фандорин! Я поняла! Этот человек чудовище! Казимир был в тысячу раз лучше тебя! По крайней мере он был живой, а ты мумия, засушенная мумия! И притом мумия подлая! Это он, он отравил Казимира, а не я! Месяц думал, как отомстить, и придумал! Брата убить, а вину свалить на меня! Одним ударом двух зайцев!

Станислав Иосифович: Ну уж… Ну уж это я не знаю, что такое! Эраст Петрович, вот уж воистину с больной головы на здоровую!

Занавес начинает закрываться и свет меркнуть ещё на предыдущей реплике Лидии Анатольевны. Завершается сцена под истерический хохот Борецкой, повторяющей: «Мерзавец! Мерзавец! Мерзавец!»