Инь и Ян

Слюньков: Благодарю. Не пожалеете. А веер я вам всенепременно разыщу.

Станислав Иосифович: Инга, мы уезжаем.

Инга: Да как же я уеду? Это теперь мой дом! Это у меня в доме случилось две смерти. Это у меня в доме обокрали Яна, похитили веер ценою в миллион!

Фандорин: Миллион вору не достанется. Коллекционеров, готовых выложить за веер такие деньги, в мире по пальцам пересчитать, и каждый будет предупреждён полицией.

Лидия Анатольевна: Я уверена, что веер украли не для продажи. Зачем его продавать, если он волшебный? Махнёшь восемь раз, пропоёшь «Наммё» (достаёт бумажку, читает): «Нам-мёхо-рэнгекё», и будет у тебя не миллион, а все сокровища земли.

Фандорин: Про волшебство — разумеется, чушь, сказки. Это раз. Если же похититель верит в мистику, ему следует помнить, что веер выполняет лишь волю законного владельца. Это два. А ещё есть три — некое д-дополнительное условие…

Слюньков: Какое ещё «три»?

Станислав Иосифович: Что за условие? Вы про него прежде не говорили.

Фандорин: Я не сказал про Шлем Дао? Что-то отвлекло… Это средневековый шлем особенной формы, предмет редкий, но всё же его можно увидеть в некоторых музеях и частных коллекциях. Считается, что шлем защищает от обоих начал — и от чрезмерного жара Ян, и от чрезмерного холода Инь. Любые волшебные м-манипуляции, согласно китайским поверьям, полагается совершать, защитив голову Шлемом Дао. Я говорил об этом покойному Сигизмунду Иосифовичу во время нашей японской встречи.

Ян: О чём мы говорим? Какой-то бред!

Лидия Анатольевна: Шлем, защищающий и от Зла, и от Добра! Как это тонко, как это по-китайски!

Фаддей: Прощения просим. Это часом не такой железный горшок с рогами, навроде как у жука?

Фандорин: Да. И с маленьким зеркалом вот здесь. (Показывает на лоб.) А почему вы спрашиваете?

Фаддей: Так есть такой. В ермитаже, в стеклянном коробе прибратый. Барин завсегда сам с его пыль протирали, слуг ни-ни, не подпущали.

Возгласы удивления.

Фандорин: Эрмитаж? Что это?

Инга: Павильон. В саду. Там хранится дядина коллекция.

Фандорин: Значит, Шлем Дао у Борецкого уже был… Вот почему он не проявил интереса к моему рассказу. Хм, любопытно, что завещание разъединяет веер и шлем, отдавая их двум разным наследникам. Сдаётся мне, что Сигизмунд Иосифович не очень-то хотел, чтобы веер явил свои чары…

Инга (берёт Яна за руку, вполголоса): Завещание разъединяет, а мы объединим, правда?

Ян: Дребедень. Белиберда. А ты всерьёз слушаешь… У меня беда, я в тупике. Неужели мне не одолеть проклятого Николайера? (Возбуждённо.) Разве что попробовать капроновой кислотой? Да-да, непременно капроновой!

Порывисто бежит к двери, Маса преграждает ему путь.

Фандорин: Ян Казимирович, господа! В связи с произошедшим здесь убийством я вынужден поместить всех и каждого под д-домашний арест. Никто никуда не уйдёт и не уедет. Все должны находиться у себя в комнате вплоть до приезда полиции. За исправником уже послано.

Ян: Лаборатория — это и есть моя комната.

Супруги Борецкие и Слюньков возмущённо шумят («По какому, собственно праву!» «Я не останусь в этом ужасном доме ни на одну минуту!» «Но у меня срочные дела в городе!»). Инга молча смотрит на Фандорина.

Фандорин (веско): Никто — никуда — не уедет.

Занавес закрывается.

2. Возвращённая молодость

В Эрмитаже. Большая неосвещённая комната, в которой размещена коллекция покойного хозяина усадьбы: восточные изваяния, огромный позолоченный Будда, самурайские доспехи и прочее. Посередине комнаты, на столике, стеклянный куб, в котором на подставке рогатый шлем. Раскаты грома стали глуше, но по-прежнему шумит дождь, а за большими окнами то и дело, с интервалом в несколько секунд, вспыхивают яркие зарницы — они-то и позволяют разглядеть интерьер.

Скрип двери. Появляется фигура в длинном плаще с капюшоном — тот же силуэт, что зрители видели за окном гостиной. Неизвестный зажигает большой фонарь, шарит по комнате лучом, который выхватывает из темноты те или иные предметы, причём некоторые довольно зловещего вида. Наконец, луч утыкается в шлем и больше с него уже не сходит.