Фокус-покус от Василисы Ужасной

И потом, почти все присутствующие знали ее, подходили к ней, обнимали, целовали.

Заинтригованная Верочка схватила за рукав одну из пробегавших мимо своих коллег:

– Не знаешь, кто это?

Девушка поставила тяжеленный, заставленный бокалами поднос на столик и завертела головой:

– Где?

– Да вон, рядом с Андреем Малаховым, телезвездой, стоит!

– А, – усмехнулась товарка, – это Сю!

– Кто?

– Имечко у нее такое – Сю, – охотно стала сплетничать официантка, – ходит по всем тусовкам, весело живет. Эх, мне бы повезло иметь таких родителей. Папашка вроде депутатом был, но он умер. Мать ее какая-то шишка, денег полно. Веселится целыми вечерами, живет только с очень богатыми бизнесменами. Знаешь, чего про нее говорят?

– Нет, – ответила Вера, во все глаза разглядывая Сю.

Значит, это не Света, но как похожа!

Официантка понизила голос:

– Уж не знаю, так или нет, но болтают, что она очень влиятельная! Денег заработала тьму. Не родись красивой, а родись счастливой, так-то! Сю страшненькая, на шее шрам, а вон какой успех.

Я точно не знаю, но наши к ней на квартиру ездили, когда Сю день варенья праздновала. Говорят, там так роскошно!

– Шрам на шее? – встрепенулась Вера. – Где?

Официантка потрогала себя чуть пониже подбородка.

– Тут. Только дефект не помешал ей с Муниром Тогоевым трахаться. Он ей потом крутую тачку подарил.

– Она проститутка, – протянула Вера.

Коллега хмыкнула:

– Не, это мы с тобой б.., и станем, если сейчас за сто баксов с Тогоевым ляжем, а Сю светская львица, она не плату берет, а подарки. Если сережки дешевыми покажутся, может и в морду швырнуть. С нами, хоть мы и посимпатичнее, чем эта крыса, трахаться стыдно, ни тебя, ни меня на тусовку с собой не повезут, рылом не вышли, воспитание не то, одежонка дешевая, на пальчиках пластмасса! А Сю в койку уложить почетно, повесить ей на шею колье – значит прослыть богатым и щедрым. Соображаешь, отчего такое получается?

Вера покачала головой.

– Надо у правильных людей родиться, – тяжело вздохнула коллега, – вот у меня папаша алкоголик, мама почтальон, у тебя, похоже, тоже не академики с артистами в роду. А у Сю отец – вор. Но в нашей стране, если спер сто рублей – то ты уголовник, а если стырил сто миллиардов – уважаемая личность.

Выслушав море информации. Вера подошла к Сю и вежливо предложила:

– Шампанское?

Тусовщица повернулась, и официантка постаралась удержать вскрик. Перед ней стояла сестра: хорошо одетая, модно причесанная, усыпанная каменьями. Но это была Света, со своей маленькой пикантной родинкой над верхней губой и шрамом на шее у подбородка. Отметину Светлана заработала в детстве, пошла в подвал за банкой с огурцами и упала.

– Какое? – спросила Сю.

Потом, увидев, что официантка растерялась, презрительно нахмурилась и повторила вопрос:

– Шампанское какое?

– Советское, то есть нет, конечно, московское, – ответила Вера, – очень хорошее, столичное.

Сю ухмыльнулась.

– Такое не пью. Принеси «Мюэт».

– Что? – не поняла Вера.

– О боже, – вздохнула тусовщица и повернулась к своему спутнику, высокому, смуглому, стройному мужчине с хищным разрезом узких глаз, – ну скажи, отчего на вечеринках всегда одни чмо работают, а?

– Не волнуйся, – ласково ответил спутник, – сейчас поедем в «Афро», там и выпьем. – И сказал Вере:

– Чего вылупилась, пошла вон!

Официантка убежала. Света не обратила на Веру никакого внимания, она не удивилась, не вскрикнула, не обняла, не прижала ее к себе, не узнала или искусно сделала вид, что не узнала.

Вера хотела улучить минутку, чтобы поговорить со Светой наедине, но весь вечер около той клубилась толпа, а потом тусовщица, накинув на плечи белую горностаевую шубку, ушла в сопровождении сразу трех кавалеров. Одним был тот смуглый парень, вторым очень известный хоккеист, третьим не менее знакомый всем телеведущий. Все эти мужчины, как потом узнала Вера, не имели жен и обладали большими счетами в банках. Со Светой Вера стала сталкиваться регулярно.

Сестра кочевала с тусовки на тусовку, каждый раз в новой одежде и свежекупленных брюликах. Под говорить с ней первый раз удалось не скоро, но после встречи Сю не захотела помочь родственнице.

Вера замолчала.

Я вздохнула. Понятно, отчего Сю стала краснеть, услыхав фамилию Опупенко. Она не дослушала меня до конца, и, наверное, испугалась, решив, что журналистка знает правду.