Азазель

— Так, говорите, все добытые вами сведения отправлены почтой в московское Сыскное? — по всегдашней своей привычке невпопад спросил Бриллинг.

— Да, шеф. Не сегодня-завтра пакет поступит по назначению. А что, вы подозреваете кого-то из чинов московской полиции? Я для пущей важности написал на конверте «Его высокоблагородию статскому советнику Бриллингу в собственные руки либо, за отсутствием оного, его превосходительству господину обер-полицеймейстеру». Так что распечатать не осмелятся. А обер-полицеймейстер, прочитав, наверняка свяжется с вами же.

— Разумно, — одобрил Иван Францевич и надолго умолк, глядя в стену. Лицо его делалось все мрачнее и мрачнее.

Эраст Петрович сидел, затаив дыхание, знал, что шеф взвешивает все услышанное и сейчас сообщит о решении — судя по мине, оно давалось с трудом.

Бриллинг шумно вздохнул, горько чему-то усмехнулся.

— Ладно, Фандорин, беру все на себя. Есть болезни, которые можно вылечить только хирургическим путем. Так мы с вами и поступим. Дело важное, государственное, а в таких случае я вправе не обременять себя формальностями. Будем брать Каннингема. Немедленно, с поличным — то есть с пакетом. Вы считаете, что послание зашифровано?

— Безусловно. Слишком важны сведения. Все-таки отправлено обычной почтой, хоть и срочной. Мало ли что — попадет в другие руки, затеряется. Нет, Иван Францевич, эти попусту рисковать не любят.

— Тем более. Значит, Каннингем дешифрует, читает, по картотеке расписывает. Должна же быть у него картотека! Я опасаюсь, что в сопроводительном письме Бежецкая доносит ему о ваших похождениях, а Каннингем человек умный — в два счета сообразит, что вы могли отчет в Россию отправить. Нет, сейчас его надо брать, немедля! Да и сопроводительное письмо любопытно бы прочесть. Мне Пыжов не дает покоя. А ну как не его одного они перекупили? С английским посольством объяснимся потом. Еще спасибо скажут. Вы ведь утверждаете, что в списке были и подданные королевы Виктории?

— Да, чуть ли не дюжина, — кивнул Эраст Петрович, влюбленно глядя на начальника. — Конечно, взять сейчас Каннингема — это самое лучшее, но… Вдруг мы приедем и ничего не найдем? Я никогда себе не прощу, если у вас из-за меня… То есть я готов в любых инстанциях…

— Бросьте говорить глупости, — раздраженно дернул подбородком Бриллинг. — Неужто вы думаете, что в случае фиаско я стану мальчишкой прикрываться? Я в вас верю, Фандорин. И этого довольно.

— Спасибо, — тихо сказал Эраст Петрович.

Иван Францевич саркастически поклонился:

— Не стоит благодарности. И все, хватит нежностей. К делу. Адрес Каннингема я знаю, он живет на Аптекарском острове, во флигеле Петербургского эстерната. У вас оружие есть?

— Да, купил в Лондоне револьвер «смит энд вессон». В саквояже лежит.

— Покажите.

Фандорин быстро принес из прихожей тяжелый револьвер, который ему ужасно нравился своей тяжестью и основательностью.

— Дрянь, — отрезал шеф, взвесив пистолет на ладони. — Это для американских «коровьих мальчиков», спьяну в кабаке палить. Для серьезного агента не годится. Я у вас его отбираю. Взамен получите кое-что получше.

Он ненадолго отлучился и вернулся с маленьким плоским револьвером, который почти целиком умещался в его ладони.

— Вот, бельгийский семизарядный «герсталь». Новинка, специальный заказ. Носится за спиной, под сюртуком, в маленькой кобуре. Незаменимая вещь в нашем ремесле. Легкий, бьет недалеко и некучно, но зато самовзводящийся, а это обеспечивает скорострельность. Нам ведь белку в глаз не бить, верно? А жив обычно остается тот агент, кто стреляет первым и не один раз. Вместо курка тут предохранитель — вот эта кнопочка. Довольно тугая, чтоб случайно не выстрелить. Щелкнул вот этак, и пали хоть все семь пуль подряд. Ясно?

— Ясно. — Эраст Петрович загляделся на ладную игрушку.

— Потом налюбуетесь, некогда, — подтолкнул его к выходу Бриллинг.

— Мы будем арестовывать его вдвоем? — с воодушевлением спросил Фандорин.

— Не болтайте глупостей.

Иван Францевич остановился возле «аппарата Белла», снял рожкообразную трубку, приложил к уху и покрутил какой-то рычажок. Аппарат хрюкнул, в нем что-то звякнуло. Бриллинг приставил ухо к другому рожку, торчавшему из лакированного ящика, и в рожке запищало. Фандорину показалось, что он разобрал, как тоненький голосок смешно проговорил слова «дежурный адъютант» и еще «канцелярия».