– Почему незнакомых? – улыбнулась подруга. – Мы друг другу представились. Мои мальчики журналисты, из желтой прессы, их на такие вечеринки не зовут, но они везде пройдут!
Внезапно Олег издал странный звук, похожий на хрюканье. Тут я озверела:
– Аня! Ты старая шлюха! – заорала я.
– Почему же старая? – возмутилась подруга.
– Значит, слово «шлюха» тебя не смутило? – мой супруг продемонстрировал милицейскую смекалку.
– Грубо, конечно, – вздохнула Аня, – просто обидно, что в нашем мире, в нашем жутком, насквозь фальшивом обществе, нельзя выжить обычной бабе с нормальными инстинктами. Да, мне нравятся мужчины, и это естественно! Но ханжеское общество клеймит таких, как я, здоровых, честных, откровенных. От нас требуют лицемерия, сокрытия собственных желаний. Просто ужасно. Хорошо, согласна, я шлюха! Но мне по крайней мере будет что вспомнить на пенсии.
Интересно, о чем подумает Вилка лет эдак в восемьдесят? О написанных романах? Выстиранных мужниных рубашках? Фу!
У меня просто пропал дар речи.
– Ну, пожалуй, Вилке не придется с тоской перебирать зря прожитые годы, – захихикал Олег, – сядет в кресло с вязаньем и начнет вспоминать ушедшие дни: тут в историю вляпалась, там глупостей натворила.
– Я сильно сомневаюсь, что доживу до восьмидесяти, имея такую подругу и такого мужа, – еле-еле выдавила я из себя и ушла в спальню.
– Нет, ты погляди! – возмутилась Анька. – Это мы, оказывается, плохие!
Ответа Олега я не услышала, потому что успела к тому времени добежать до кровати и, рухнув в нее, мгновенно заснуть.
Глава 34
Олег разбудил меня в восемь.
– Вставай.
– Зачем? – пробормотала я, поглубже зарываясь в подушку.
– Нас ждут.
– Кто?
– Геннадий Иванович.
Я села и потрясла головой.
– Это кто же такой?
– А парень, с которым мы вчера чуть было не подрались. Я пообещал, что привезу тебя к девяти к нему в отделение.
– С какой стати? – разозлилась я.
– Ну, – усмехнулся Олег, – с одной стороны, из чисто цеховой солидарности, все-таки мы оба менты.
– И при чем же тут я, при вашей солидарности?
– С другой стороны, – мирно продолжал Куприн, – памятуя о твоих вечных стонах по поводу отсутствия достойных сюжетов для написания гениальных криминальных романов, я решил, что Арине Виоловой небось захочется узнать, кто убил Людмилу Мирскую и…
Я схватила мятые джинсы.
– Уже готова.
Куприн хихикнул.
– Хоть зубы почисти, Агата Кристи!
Оказавшись в кабинете и увидев за одним из столов парня, приковавшего меня к батарее, я процедила:
– Доброе утро.
– Хватит дуться, – улыбнулся тот и протянул мне руку:
– Будем знакомы, Гена!
Я осторожно пожала его твердую ладонь:
– Очень приятно, Виола Ленинидовна Тараканова.
– Уж прости меня, – прищурился Гена, – я не знал, что имею дело с такой известной, любимой народом писательницей. Ты ведь очень молодая…
Я улыбнулась. А он очень даже ничего, вполне симпатичный. В конце концов, я сама виновата, назвалась Яной, за что и получила наручники и пару затрещин.
– Такая юная и гениальная, – говорил Гена, – редко встречающееся сочетание.
Я насторожилась. Может, Геннадий Иванович издевается?
– Моя жена прямо фанатеет от Виоловой, – продолжил он, – вот, подпиши ей книжечку. Как узнала, что я встречаюсь с тобой, так прямо покою не давала.
Я взяла в руки яркий томик. Нет, Гена всерьез считает меня юной и гениальной. Что ж, очень приятно встретить на жизненном пути человека, который вас оценивает по заслугам. Гена очень приятный мужчина, сейчас с удовольствием расскажу ему все, что знаю.
Одно из моих несомненных достоинств – умение ясно и четко излагать свои мысли, поэтому я быстро ввела Гену в курс дела.
– Значит, Яну ты не нашла, – протянул он.
Я кивнула. Геннадий повернулся к Олегу:
– И что же, она всякий раз перед тем, как сесть за письменный стол, подобное вытворяет?
Олег полез за сигаретами.
– В общем, да.
– С ума сойти, – покачал головой Гена, – устрой моя такое, мигом бы пальцы поотшибал, чтобы ручку не держала.
Куприн спокойно закурил.
– Ну, Вилке, пожалуй, что-то отшибить трудно, ты же ее видел, так сказать, в действии. С другой стороны, если мою жену без рук оставить, она ногами писать научится, а если нижние конечности открутить, в зубы карандаш возьмет. Упертая очень, любую стену лбом прошибет, все заборы сметет. Впрочем, в этом во всем есть и положительный момент.