Пока Соня спала после родов, Антонина и Олимпиада судорожно решали, что делать. Унести сразу пару ребятишек Тоня не могла. Решили, что медсестра дважды смотается в столицу. Сегодня «пристроит» одного, а завтра другого новорожденного. Начать решили с мальчика. Он уродился беспокойным, кряхтел, попискивал. Конечно, хорошо, когда только что «вылупившийся» дитенок ведет себя активно, но Липа боялась любопытных соседей. Поэтому сестры воспользовались старым крестьянским способом: дали ребеночку пососать нажеванный хлеб, положенный в тряпочку, которую пропитали пивом. Крепко заснувшего мальчика Тоня увезла. А тихая девочка осталась в избе. Соня, проснувшись, спросила:
– Кто?
– Девочка… – начала было Олимпиада.
– Плохо! – перебила ее Соня.
– Почему?
– Лучше бы мальчик, – вздохнула та, – мужчине легче жить.
И тут до Липы дошло: Соня-то не знает, что детей двое. В момент родов женщины пребывают в состоянии некоторой неадекватности и плохо оценивают происходящее, да еще Олимпиада использовала все имеющиеся у нее в арсенале обезболивающие средства, и Тоня опьянела от наркоза.
Слегка растерявшись, Олимпиада замолчала. В голове лихорадочно билась мысль: стоит ли сообщать матери о появлении на свет двух детей?
Внезапно Соня схватила Липу за руку.
– Она здесь! Покажи ребенка, умоляю, хоть разок взгляну!
Из глаз бедной женщины потоком хлынули слезы, Липа дрогнула и принесла девочку.
Когда к вечеру Тоня приехала в Мирск, чтобы забрать второго ребенка, Олимпиада встретила сестру на пороге и сразу увела ее в кухню.
– Тише, – зашипела она, – Соня спит.
– Вот и хорошо, – обрадовалась медсестра, – давай девку, унесу незаметно.
И тут Олимпиада выложила совершенно невероятную новость. Пока Тоня отвозила мальчика. Соня и акушерка договорились, и сейчас Липа заявила сестре:
– Девочка останется у меня.
Тоня разинула рот:
– С ума сошла!
– Вовсе нет. Мне детей господь не послал, стану воспитывать ее, как родную.
– Ты головой стукнулась! – закричала Тоня. – У меня тоже детей нет, и что? Великолепно живу!
– У тебя нет, а у меня будет, – не дрогнула Олимпиада, – Соня обещала деньги присылать, а я девочку на ноги подниму.
Сестры разговаривали всю ночь, и в конце концов Липа убедила Тоню. Через неделю Соню тайно вывезли из Мирска. Олимпиада так и не сказала ей о том, что детей на самом деле было двое, и Соня отправилась домой, считая, что произвела на свет одну лишь Яну. С одной стороны, на душе у нее было черно, с другой – Соня знала: девочка не брошена, она не будет влачить дни в приюте, младенца не удушили, не закопали в лесу. Дочка вырастет в нормальных условиях.
Тоня прервала рассказ и снова схватилась за сигареты. Я, переваривая информацию, смотрела, как медсестра прикуривает от дешевенькой пластмассовой зажигалки.
– Не обманула она, – сказала наконец Антонина, – деньги исправно приходили, раз в полгода.
А еще Липа ездила иногда в Москву и возвращалась с чемоданом вещей для девочки. Всем говорила, будто одна из ее пациенток в столице магазином «Детский мир» заведует и оставляет для своего врача шмотки.
Избаловала она Яну просто донельзя, все ей разрешала! Ну и вырос цветочек! Такая противная, грубая, слова от нее хорошего не услышать. Да еще Олимпиада по глупости правду ей сказала. Дескать, она ей не родная, а мама ее жива, в Москве обитает. Вот Яна постоянно и грызла Липу, требуя: «Скажи, кто она!»
Акушерка не дрогнула, тайны не открыла, унесла ее с собой в могилу. После кончины сестры Тоня связалась с Соней, сообщила ей о смерти Липы и сказала, что Яна теперь живет у нее.
Если совсем честно, то девочка совершенно не нравилась Антонине. Она вообще не слишком любила детей, оттого и не завела своих. Пеленочные младенцы вечно кричат, детсадовцы слишком активны, школьники грубят родителям, и вообще, вырастишь чадушко, выкормишь, дашь образование, и что? Никакой благодарности в старости от отпрысков не дождаться, навесят на тебя внуков, и все сначала. А уж возиться с чужой по крови, избалованной девчонкой Антонине совершенно не хотелось. Но ведь не по-божески оставить ее без помощи, и потом, Соня присылала на Яну очень хорошую сумму.
Из этих соображений Тоня и забрала Яну в Козюлино и очень скоро пожалела о своем решении. Девочка вела себя отвратительно. Поэтому, когда она удрала в Москву, Антонина перекрестилась и постаралась забыть о ней.