- Автора!

— Саша, с каких пор жена по званию старше мужа? И почему это я рядовой?

— С тех самых, когда она ловит его на очередной глупости. Ты понижен в звании, пока не выслужишься. Рядовой Леонидов, почему вы еще не в процессе движения?

— Иду, иду. Только Барышеву не говори. Он и так меня бездарностью обозвал.

— Оба хороши. Один идеи дурацкие подает, а другой огромный, но, как ребенок, честное слово! Идет за тобой, словно собачка на поводке. Ты хоть алиби-то свое отработал?

Она вошла вслед за мужем в кухню и стала разбирать сумки, пока он полез в какую-то кастрюлю.

— Мясо? Так много? — удивилась Саша — Леша, это же так дорого! Нам еще приданое ребенку покупать!

— Прорвемся. Там еще много чего, ты разбирай, разбирай.

— Хорошо, что ты Барышевых пригласил. Я уже заскучала.

— Есть у меня мысль, завтра с Серегой додумаем.

— Ты что там ищешь?

— Еду.

— Еду я тебе в сковородке разогрела, а в кастрюле — соседской собаке. Они уехали на два дня, попросили кормить.

— Ой, а что она ест?

— Какая разница?

— Я это только что проглотил! Машинально. Саша, я умру? — испуганно спросил Алексей.

— Да. Завещание написал? Леша, ты что? Это просто позавчерашний суп, он даже не совсем прокис. Ну еще хлеба немножко и кусок печенки.

— Сырой?! — Леонидов взялся за грудь и опустился на стул. — Это ужасно.

— Что ужасно?

— Все. Жизнь ужасна. Еда, и та ужасна.

— Брось, Лешка! Недавно рассказывали по телевизору, как один геолог, у которого ноги отнялись, два месяца лежал в хижине без еды. Даже замазку из окон выковыривал и жевал. Так нашли его! Жив и сейчас в больнице килограммы набирает. Ученые его исследуют, как это так и откуда в кроличьей шапке, которую он сварил, органические и питательные вещества? А ты из-за собачьего супа ноешь!

— Сашенька, экстремальная еда не отравляет организм только в экстремальной ситуации. Конечно, где-нибудь в обезвоженной пустыне я мог бы поискать органику и в речном песке, если бы отбился от каравана. Но здесь, у себя дома, рядом с двумя сумками, полными деликатесов, съесть нечто, предназначенное какому-то псу! Нет, это жестоко. А что в сковороде?

— Жареная картошка и пара домашних котлет.

— Давай.

— Может, водки выпьешь, для дезинфекции? А то как бы диарея не прихватила.

— Кто-кто?

— Так загадочно в одной рекламе называют процесс, когда человек весь день из туалета не вылезает. Деликатно и красиво!

— Тогда давай водки. Диареи я не хочу. Знаешь, я сегодня пойду спать на террасу? Как там?

— Жара. Нагрелось за день, душно. Но там щели. Ты не забыл?

— Я так устал, что даже пираньи, обгладывающие меня до скелета, не разбудят. Скорее умру, чем проснусь.

— Я позже приду. Ночи-то какие стоят, а? Светло, как днем! Можно гулять и гулять! Соловьи поют, а лягушки квакают.

— Чего ж они квакают?

— Глупый, у них же сейчас самая любовь!

— А у нас? — Леонидов потянулся к Саше, целоваться.

— А у нас всегда любовь. Только масляными губами не лезь к моему чистому липу.

— А если вытру?

— Тогда я, пожалуй, приду к тебе на диван сегодня ночью.

— Приходи. Я буду ждать.

Он прижался к жене и почувствовал, что не так уж все ужасно. Неприятности забываются, душевная тоска уходит. Можно даже на несколько деньков в ту хижину, как геологу, только бы знать, что потом будет жара, эта дача и красивая, пахнущая ландышами жена.

Барышевы приехали в начале третьего. Первым из машины вылез огромный, как медведь, и мокрый от пота Серега. Черная майка открывала взорам роскошную мускулатуру. Светленькая Анечка уже успела загореть, вся она была золотистая, словно медовая, волосы выгорели до белизны, а рот потемнел. Она сразу кинулась к Саше, весело стала щебетать:

— Ой, Сашка, какая молодец! Уже второго! Я тоже хочу!

— Второго? — усмехнулся Серега.

— Ну тебя! Мы и первого-то никак не решимся!

— Я уже давно решился, — вздохнул Сергей. — Спроси коммерческого директора, отпустит он тебя в декретный отпуск или нет? Все вопросы можно решить здесь, сегодня. Так, Леша?

— Так, так. Вам уже пора, скоро годовщина свадьбы.

— Ну, до нее еще три месяца! Успеем. Как, Аня?

Обмениваясь шутками, они прошли в сад. Метрах в двух от беседки Алексей организовал мангал: вырыл яму и обложил ее кирпичами, на которые предполагалось класть шампуры. Одуванчики вокруг уже были не желтыми, а белыми, ветер, налетая, поднимал вверх крошечные парашюты семян и временами сад напоминал комнату, в которой вспороли и выпотрошили пуховую подушку.