Город принял

— Понятно… понятно… понятно… — вразнобой ответили «бойцы».

— Мы имеем пять, в общем-то, согласованных показаний против одного о том, что некий Овечкин пристал на улице к троим и жестоко избил их. Правильно я излагаю?

— Правильно, — загудели трое, и свидетельница поддакнула, и дворник закивал.

— Существуют два пути дальнейшего развития ваших отношений. Первое — уголовное следствие и суд. Второе — вы просите друг у друга прощения, миритесь и подвергаетесь штрафу в административном порядке. Все ясно?

— Ясно… ясно… ясно…

— Какие будут суждения? — спросил Тихонов безразличным тоном.

— Да какие ж суждения?… Товарищ начальник!.. Да ладно уж… Кто старое помянет… Ну, дураки были… Учтем… Мы ничего к нему не имеем… Черт с ним… Можно не посылать штраф на работу?… Мы ведь больше никогда…

И весь этот слитный умиротворенный гомон вдруг прорезал резкий петушиный выкрик:

— Я не хочу!.. И прощения… у этой шпаны… просить… не буду!.. И мириться… не желаю!..

Овечкин стоял синюшно-бледный, будто его окунули в ведро с цинковыми белилами, лицо окаменело, и только огромный кадык на худой шее прыгал резко — вверх-вниз, вверх-вниз. И мне на какой-то один-единственный миг показалось, что он похож на Тихонова. Впрочем, наверное, мне изменила объективность. А избитые замолкли на миг, потом враз забормотали, загудели, завизжали:

— Вон он какой! Гад! Сначала хулиганил! А теперь! Еще выпендривается! Он сам, паскуда, напал, а теперь…

— Цыц! — хлопнул в ладоши Тихонов, и шум мгновенно смолк. — Овечкин, ты понимаешь, что против тебя пять показаний, ни одного — за?

Не раздумывая, Овечкин рванулся вперед:

— Пускай! Есть на свете справедливость! Вы если не можете, кто-нибудь другой разберется, все поймет! Нельзя мне с этой шпаной мириться, они трусы и сволочи — втроем на одного… Им дай только возможность, как крысы зажрут насмерть…

Тихонов посмотрел на него еще раз внимательно и, словно потеряв к нему интерес, отвернулся к остальным:

— Ну, что будем делать?

— Товарищ начальник!.. Вы же сами видите… Какой гусь… Мы ему простить хотели…

— Ладно! — махнул рукой Тихонов. — Вы мне скажите, как вы сюда попали, и дело с концом.

И я понял, чего он добивается. Терпеливо, не спеша, будто и не ждет его суточное дежурство по городу, Тихонов начал строить защитительную позицию этого тощего дерзкого Овечкина.

Помятый верзила, немного воодушевившись сочувствием Тихонова, начал первый:

— Мы как закончили работу, так вместе вышли, пройтись хотели…

— А где же вы работаете? — простовато спросил Тихонов.

— В «Металлоремонте», в мастерской на улице Обуха, ну и пошли по бульварам…

— А выпивали-то где?

— В магазине угловом, у Покровки…

— Это в первый раз, — уверенно заметил Тихонов. — А добавляли где?

Немного помявшись, верзила со смешком ответил:

— Да мы помаленьку, красненького… В кафе, в «Золотой рыбке»…

— Прекрасно. А вначале беленького попробовали, так ведь?

— Ну да! Так ведь и говорить там нечего — бутылку на троих. — Он протягивал Тихонову руки, будто приглашая его понять и оценить: подумаешь делов — бутылка на троих!

У него были грязные толстые руки. Глупые трясучие руки пьяницы.

А Тихонов понял и оценил. Рассмеялся добродушно:

— Действительно, говорить нечего — по сто шестьдесят грамм на душу населения. Пустяки! Вот только, может, не стоило на Кировской «Солнцедар» добавлять? — спросил он с тяжелым вздохом, вздох его был исполнен грусти и сочувствия.

— Только две штуки, маленьких поллитровочек, — сказал растерянно верзила, потрясенный всеведением Тихонова; ему ведь и в голову не приходило, что можно по служебной нужде знать назубок алкогольную топографию и не пользоваться этим огромным знанием.

— В распивочную-автомат на Сретенке заглянули? А-а? — полушутя выяснял подробности Тихонов. Верзила удрученно кивал.

Тихонов встал, вернулся снова за барьер дежурного, снял трубку:

— Алло, двадцать четвертое? Привет, Капустин, это Тихонов. Уличного хулиганства у вас не было? Прекрасно, ты на всякий случай по своей территории во все опорные пункты крикни, потом сообщи в восемнадцатое… Да, я здесь пока.

У оживившихся парней вытянулись лица. А Тихонов снова набрал номер.

— Алло, шестьдесят первое? Здравствуй Рожков, это Тихонов из МУРа… У вас хулиганства не было? Ах, так… Интересно. Сколько? Ага… Так-так-так… Ты их быстренько в машину и сюда, в восемнадцатое… А я тебе за это дам еще одно «раскрытие» в статистику… Давай-давай, привет…