Зачем тебе алиби…

— Какая же ты дура… Откуда ты взяла, что я воровка?

— Ниоткуда, — Анжелике вдруг пришло в голову, что Женя может быть где-то поблизости. Он ведь знал, что Наталья будет здесь. Или… Или он решил, что все это — ложь? «Он принял меня за ее сообщницу… — сжалась Анжелика. — Его здесь нет… Пропала я…»

— Дура ты, — повторила Наталья, беспокойно озираясь по сторонам. — Ничего не понимала. Да, у меня волосы, как у тебя. Черные. У меня челка. У меня твои слова, дурочка. Или у тебя — мои слова?

Этого я уже не знаю. Я с семнадцати лет изображаю тебя. Да, да. Он потому тебя и подобрал тогда, на набережной. Я так хохотала, когда он мне про тебя рассказал! Думаешь, ты была ему нужна? Ха!

Ему хватало меня. Поняла? Что таращишься?!

— Ничего. Оставь меня в покое… Я не хочу тебя видеть, — стонала Анжелика, закрыв глаза и раскачиваясь на своем ящике. — Я тебя не знаю.

— Знаешь, милая. И ты меня узнаешь еще лучше, если не хочешь загреметь в ментовку. Игоря-то убили вы! Да, да, да!

— Нет!

— Что — нет?! Ментам расскажешь, как ты его не убивала! А я расскажу, как ты это сделала!

Сука! — прошипела Наталья. — Я с тобой по-человечески говорю, поняла?! Хотя я все про тебя знаю!

Игорь мне рассказал, что вы придумали!

— Это не правда!

— Только не прикрывайся своим липовым алиби! — фыркнула Наталья. — Если бы ты не была мне нужна, я бы тебя сразу сдала. А так… Удушила бы я тебя, дрянь такая! Но ты мне нужна.

Она бросила сигарету и залпом прикончила содержимое бокала. Бокал она аккуратно поставила на ступеньку.

— Слушай, — продолжала Наталья уже куда спокойнее. — Я тебя очень хорошо знаю. Не мотай башкой, можно договориться. Игорь мне сказал, что ты сговорчивая. Да я и сама это знаю! Я же была тобой. Я знаю, как ты говоришь. Спорим, никто не отличит? Я хожу, как ты. Или ты, как я. У нас походка была похожа, он еще и на это клюнул, когда тебя взял. А на лицо? Похожи, верно?

— Нет… — с ненавистью ответила Анжелика. — И больше не будем похожи. Я сделаю пластическую операцию. У меня будет курносый нос и косые глаза! Я сама себя изуродую, чтобы не быть, как ты!

Ты обломишься! Поняла?

— Что я должна понять? — уверенно и спокойно ответила Наталья. — Это ты соображай, если у тебя голова не только для декорации. Если ты что-то с собой сделаешь — я тебя сразу сдаю. Я слишком долго тебе подражала, чтобы бросить тебя. Если ты покупала себе какую-нибудь жуткую тряпку, я искала такую же. Ну и вкус у тебя был! Игорь едва с тобой справлялся, чтобы мне не противно было носить то же самое… Если ты не любила каблуки, я их тоже переставала носить. У нас одинаковые вещи, одинаковая обувь. Одинаковые духи. Поняла ты? У меня такие же украшения, как у тебя. Когда ты продала свои, Игорю пришлось купить тебе такие же точно. У меня-то они были! А у тебя уже нет.

А так нельзя. А ребенок?

— Что — ребенок? — испугалась Анжелика.

— Ну, ребенок, который у тебя мог быть. Его же не было? Из-за меня. У меня не может быть детей.

Что-то не в порядке. А у тебя могли быть дети. Но Игорь этого не допустил бы. Так что благодари меня, что у тебя сейчас не осталось младенца на руках.

— Да я и не хотела никакого младенца… — Анжелика попыталась сбить с Натальи спесь, но та не обратила на это внимания.

— Рассказывай сказки! Знаешь, сколько я от тебя натерпелась? — продолжала она. — Пока он тебя не нашел, мы с ним свободно встречались. Ходили в кабаки, на дискотеки. Я была счастлива. А когда появилась ты, мы уже никогда не показывались вместе. Ясно тебе почему? Нельзя было, чтобы кто-то обратил внимание, что мы существуем в двух экземплярах. Я его, можно сказать, потеряла. Но я нашла тебя. И меня никто больше не трогал. У меня всегда было алиби.

— Замолчи!

— А мне стыдиться нечего! У меня ни одной судимости с семнадцати лет!

— А до семнадцати?

— Колония, — ответила та, расстегивая карман и доставая сигареты. — Будешь?

На этот раз Анжелика не отказалась. Эта странная девица чем-то завораживала ее. Она взяла сигарету, прикурила и осторожно затянулась. Хуже ей как будто не стало. Наталья продолжала свой рассказ:

— Я попалась сперва в одиннадцать лет, отделалась условно, и на учет поставили. Потом — в четырнадцать. Тогда я загремела в колонию. И больше не хотела туда. А жить мне как-то надо было?

— Ты с ним со скольки лет жила?

— С двенадцати, — хвастливо ответила она. — И он у меня не первый.