Зачем тебе алиби…

— Открывает окно, — пояснила Анжелика. И испуганно отшатнулась — Саша вскочил и бросился в коридор. Она побежала за ним.

В комнате они увидели следующее: Лена, держась одной рукой за створку рамы, усевшись на подоконник, по пояс перегнулась наружу. Она не слышала, как они вбежали, не слышала, как Саша подскочил, и вскрикнула только тогда, когда он схватил ее за талию и рванул на себя. Он чуть не упал со своей тяжелой ношей. Анжелика торопливо подбежала к ним и закрыла окно. Лена действительно уже не плакала. Саша все еще держал ее за талию, и видно — не напрасно — колени у женщины были словно из ваты, и подгибались, едва он ослаблял хватку.

Вместе они усадили Лену в кресло, вместе выпрямились и застыли над ней. Оба не знали, что делать. Лена молчала, и казалось, решила сжать губы так крепко, чтобы от них и следа на лице не осталось.

— Ты выброситься решила, что ли? — спросила наконец Анжелика.

— Попадешь в психушку! — пригрозил Саша. — Чего ты хочешь добиться?!

Лена не ответила.

— Знаешь, — пробормотала Анжелика, — мне, наверное, придется остаться и помочь тебе… А может, лучше вызвать врача?

— — Психиатра? Ты с ума сошла.

— А ей нужен психиатр?

— Позже будут все врачи, какие угодно, — отрезал он. — Но пока идет следствие, никаких психиатров. Неизвестно, что из нее вытянет психиатр и как посмотрит на это следователь. И вообще, это самоубийство еще доставит нам хлопот, вот увидишь. За нее обязательно возьмутся!

Анжелика хотела что-то сказать, но в конце концов только протянула руку и пощупала запястье Лены, надеясь проверить пульс. Та открыла глаза.

В них был страх, ничего, кроме страха. Бессмысленный, измученный, загнанный взгляд. Анжелика еще раз погладила ее запястье и, низко наклонившись к ее уху, прошептала:

— Не стоит, честное слово, не стоит. Если все из-за Игоря, то…

— Я боюсь, — сказала Лена, и голое у нее был тоже неузнаваемый — какой-то детский, молящий.

— Чего ты боишься?

— Я не хочу здесь оставаться…

— Но из-за этого не стоит выбрасываться в окно, — возразила Анжелика.

— Боюсь.

— Лена… — Анжелика подняла голову и увидела, что Саша тоже напряженно вглядывается в глаза своей жены. Они обменялись взглядами и отошли к дверям. Саша прошептал:

— Окончательно сошла с ума.

— Как ты с ней, один…

— Я же нигде не работаю, слава богу. Буду сидеть рядом, ничего… Потом, может, устрою на лечение…

— Но как это случилось? Почему? Она всегда была нормальней нас обоих, вместе взятых.

— Непонятно? — Он покрутил пальцем у виска и вытащил Анжелику в коридор. — Она, кажется, в самом деле его любила. Вот не думал, что она может кого-то любить.

— Но тебя она любила, когда вышла замуж?

— Кто тебе сказал?

— Нет?

— Нет. Представь себе, она меня заранее предупредила, что не любит страстной любовью, но зато симпатизирует или что-то в этом роде. И я, дурень, списал все на ее сдержанность и не стал обращать на это внимание. Не думал я, что она вообще способна на какие-то пылкие чувства. Да мне они были и не нужны. Я, дурак, один старался за двоих. В конце концов, мы даже хорошо жили.

— А что ты теперь будешь с ней делать?

— Что буду делать… Сперва вылечу, потом разведусь. Или сперва разведусь, а лечить ее будет кто-то другой.

— Советую второй вариант… — Анжелика заглянула в комнату. — Ничего, сидит тихо. Но на нормального человека, конечно, уже не похожа.

— Иди, мне легче будет одному. — Он почти подталкивал ее к выходу. Из комнаты раздался шорох, они вместе заглянули туда и увидели, что Лена неуверенно пытается встать. Саша вошел туда и обернулся к Анжелике:

— Дверь за собой захлопни, я не могу оставлять ее одну.

Анжелика открыла сумочку и испуганно посмотрела на свое отражение в зеркале, висевшем на стене в прихожей. Достала расческу, провела ею несколько раз по длинным черным локонам, заглянула в пудреницу, тщательно припудрила синяки.

При тусклом освещении она выглядела не так уж скверно, но в какой-то миг черты в зеркале расплылись, исказились, стали нечеткими, чужими… Девушка вытерла глаза, одернула кофточку и захлопнула за собой дверь.

Глава 11

Когда начало темнеть, белая юбка женщины стала особенно бросаться в глаза. Сумочка моталась у бедра, туфли сверкали над серым сухим асфальтом, белые волосы слегка развевались на ветру. Но шелковый свитер цвета крови потерял цвет, и красные губы женщины в сумерках стали темнее, а глаза превратились в глубокие провалы. На нее оглядывались, но ни один уличный приставала не решился ей ничего сказать — уж очень самоуверенный у нее был вид, уж очень быстро она шла, будто имела впереди какую-то цель и преследовала только ее.