В тот раз Аня ехала к Лене не просто так. Выпив кофе, Анечка сказала:
– Я беременна.
– Опять аборт сделаешь? – вздохнула Лена.
– Нет, если ты поможешь, – ответила Анюта.
Лена улыбнулась:
– Я постараюсь, говори, что делать?
Анечка помешала ложкой вязкую кофейную гущу.
– Дай нам в долг двадцать пять тысяч.
Подруга отодвинула зеркало, открыла сейф и протянула Ане десять зеленых сотенных бумажек.
– Здесь чуть больше будет. Когда отдашь?
Аня подняла на Лену глаза:
– Ты не поняла. Нам нужно двадцать пять тысяч долларов.
Подруга спокойно закрыла сейф:
– Зачем тебе столько?
Анюта постаралась сдержать рвущуюся наружу тревогу:
– Квартиру купим. Сама знаешь, в каких мы условиях живем, пока в коммуналке сидим, нечего и думать о ребенке.
Лена покачала головой:
– Это слишком большая сумма, у меня такой нет. И потом, с чего ты отдавать будешь?
Аня промямлила:
– По частям вернем, заработаем.
Подруга перестала улыбаться:
– Нет, извини, таких денег у меня нет, хочешь, бери тысячу до лета.
– На фига мне одна тысяча, – вскипела Аня.
– Ладно, – мирно согласилась Федулова, снова открыла сейф и вернула на место купюры.
Анечка бросила взгляд внутрь железного ящика, увидела там стопки тугих пачек и сорвалась:
– Вот ты как! Сколько деньжищ! А мне дать не хочешь!
Лена очень спокойно заперла «кассу» и пояснила:
– Это не мои.
– А чьи? – злилась Аня.
– Павла.
– У вас разные кошельки? – не останавливалась Аня. – И не ври, ни за что не поверю. Я очень хорошо знаю, кто у вас в доме хозяин.
– Эти средства предназначены для бизнеса, – терпеливо продолжала Лена. – Считай, что их нет.
– Но они есть! – заорала Кленова. – Значит, ты меня снова толкаешь на аборт? Сама родила, а мне не даешь.
Лена сломала шариковую ручку, которую вертела в руках во время разговора, и довольно зло ответила:
– У тебя, Анна Федоровна, крышу ураганом снесло или сама отъехала? Что за чушь ты несешь? Если твой муж без конца делает тебе детей, то это его дело думать о том, как потом содержать ребенка. Почему мой Павел должен дарить вам квартиру?
– Я в долг прошу, – возразила Аня.
Лена отмахнулась:
– А то я не догадываюсь, что ты никогда их не вернешь! С каких доходов? Нет уж, тысячу я готова пожертвовать, но двадцать пять не могу. Кстати, я сама родила школьницей, а у Павла в кармане гуляла вошь на аркане, но об аборте мы даже и не думали, просто хотели ребенка. Ты же пять раз на стол ложилась, что-то я сомневаюсь, что о малыше мечтаешь. Если хотят наследника, то ничего не помешает.
Аня вскочила:
– А ты меня не поучай! Ишь нашлась самая умная! Жадничаешь просто, сидишь на мешке с деньгами… Значит, не дашь?
– Нет, – отрезала Лена. – Все, незачем больше на эту тему разговаривать!
Аня вспыхнула и кинулась к двери. Лена не стала останавливать бывшую одноклассницу. Больше они не встречались.
– Вот какая жадобина, – возмущалась Аня, – не захотела помочь!
Я молча смотрела на бабу. Парфенова номер два. Поставила лучшую подругу в идиотское положение, а потом на нее же и обиделась.
– С кем Лена еще дружила?
Аня хмыкнула:
– Ну, дружила! Громко сказано. Она как Никитку родила, только им и занималась. Бывали у нее, правда, Катька Виноградова и Машка Говорова. Они в одной группе учились. Но сама я к Ленке два года носа не казала, а она мне и не звонила, вот что деньги с людьми делают, разом калечат, почище трамвая.
Внезапно она залилась слезами.
– Телефоны Виноградовой и Говоровой у вас есть? – спросила я. Что-то в Лениной книжке не нашлось этих фамилий…
– Откуда? – всхлипнула Аня. – Я их только у Ленки встречала.
– В каком институте она училась?
– Московский областной архитектурно-художественный, – выдавила Аня. – На улице Комолова. Я там же училась, только Ленка – на отделении живописи, а меня не приняли, пришлось поступать на народные ремесла, в разных корпусах занимались.
И она вновь горько заплакала, то ли из жалости к себе, то ли из зависти к заклятой подруге.
Понимая, что говорить больше не о чем, я встала и пошла к двери.
– Погодите, – остановила меня Аня и ткнула пальцем в фигурку, – она правда просила передать ее мне?
Секунду я смотрела на оплывшую девицу, потом отчего-то ощутила острый укол жалости и ответила:
– Да, мне кажется, она любила вас.
Аня опустила голову на липкую клеенку и завыла, словно наемная кликуша. Я пошла на выход, спотыкаясь о тазы, велосипеды и поломанную мебель, выставленную жильцами в коридор.