Чудовище без красавицы

– Безобразие, – занудел свекор, – столько бабья в квартире, а хлеба никогда нет, что же нам, масло на сыр мазать? Давай, Виола, топай в булочную.

– Уже поздно, папа, – осторожно возразил, выходя из комнаты, Филя, – небось все закрыто и темно…

– Ничего, – быстро ответила я, – у метро круглосуточный супермаркет, только скажите сразу, что еще купить.

– Вот, – старик сунул мне в руки список, – действуй.

Я, одеваясь, не утерпела:

– Сами же недавно так красиво повествовали, что женщина должна домашнюю работу делать: готовить, стирать, а мужик обязан продукты притаскивать. Почему сами не сходили?

Аким посинел:

– Это в нормальной семье, а не в караван-сарае! Я, между прочим, сегодня суп варил и стиральную машину гонял, так что тебе за жратвой шкандыбать!

Я вздохнула. Тесное общение, даже дружба с Ленинидом наложила отпечаток на словарный запас свекра. «За жратвой шкандыбать». Раньше он не позволял себе подобных выражений. Ну-ка посмотрим, что тут написали. Так, молоко, сыр, масло, колбаса, яйца, кефир, хлеб… Бутылка водки!!! Однако, Аким дает. Значит, сначала папенька поил свата пивом, а теперь они повысили градус!

– На водяру перешли, – не утерпела я. – Сорт не указали, ну и к какой марке душа лежит? «Гжелку» желаете?

Аким из синего стал фиолетовым.

– Я не пью совершенно, а уж, как ты изволила выразиться, водяру вообще не употребляю. Просто безобразие, до чего отвратительно изъясняется нынешняя молодежь!

Я почувствовала легкую тошноту. Хорош словесник, напомнить ему про то, как он только что послал меня «шкандыбать за жратвой»? Нет, пожалуй, не стану, а то до утра прозудит.

Натянув куртку, я подумала секунду и завязала длинный черный шарф. Странная, однако, погода на улице! Вчера термометр показывал ноль, а сегодня минус пятнадцать. Москвичи еще не успели перестроиться, и кое-кто бежал по обледенелым улицам с непокрытой головой… Но мне не хочется мерзнуть, поэтому в придачу к шарфику прихвачу еще и варежки, Томуськины, из овчины.

– Вилка, – велел Филя, – дорогую водку не бери, самую простую проси.

– Думаешь, Аким отравится? – хмыкнула я.

Филя поморгал глазами, потом робко улыбнулся:

– Нет, отец водку не пьет, это для Олега.

– Он тоже «беленькую» не употребляет, – удивилась я.

– Компресс ставить, – пояснил ветеринар, – на поясницу…

– Понятно, – вздохнула я и побежала на проспект.

Между прочим, воспитанный Филипп мог бы сам предложить сгонять в магазин! Но нет, он даже не пошевелился, увидав, что я собираюсь выходить на улицу. Да, «хорошее воспитание» Акима дало буйные всходы…

В супермаркете, кроме меня, был еще только один покупатель: пьяноватый мужик неопределенного возраста.

– Давай ханку, – прохрипел он продавщице и, увидав, что та протянула руку к бутылке под названием «Исток», гневно добавил: – Офонарела? У рабочего человека-то нет денег на такую штуку, вон ту доставай!

Получив поллитровку, украшенную блеклой этикеткой, он, пошатываясь, выполз на улицу.

– И мне такую же, – сказала я.

Девчонки, стоявшие за прилавком, оглядели мою куртку, шарфик…

– Не берите, – тихо сказала одна, – это чистый самогон, вот для таких и держим.

– Компресс поставить надо, спиртовой…

– А, тогда конечно, – вмешалась другая девчонка, – но пить не советуем. Ой, Танька, смотри!

Сквозь огромное стеклянное окно, словно в гигантском телевизоре, можно было наблюдать немое кино. Вышедший из магазина алкоголик поскользнулся на обледенелом тротуаре и, пытаясь сохранить равновесие, замахал руками. Упасть парень не упал, но с ним произошла другая катастрофа. Вожделенная бутылочка выпала, угодила прямиком на чугунную крышку канализационного люка и, естественно, разлетелась вдребезги.

Алкоголик застыл над местом трагедии. Я невольно хихикнула, даже скульптура великого Микеланджело «Оплакивание Христа» не выглядит столь впечатляюще. На лице парня отразилась истинная мука, потом он сорвал с головы вязаную шапочку, швырнул ее на лед и затопал ногами. Губы его шевелились, но звук не долетел в магазин через толстую витрину…

– Представляешь, что он говорит! – хихикнула одна из девок.

– Да уж, горе у парня, – добавила другая.

– Новую купит, – сказала я.

– Не сегодня, – заржали продавщицы. – Он, бедняга, из карманов всю мелочь вытряс, мы ему даже пятьдесят копеек простили! Ну и беда у него, вон как убивается!