Кекс в большом городе

Баба Катя включила чайник.

– Экая ты настырная. Сюда, в новый дом, из нашего барака шесть семей перебралось, постепенно переезжали, уж и не помню кто, то ли Нинка Ряжкина, то ли Семен Павлюк и сказали: «Слышь, баба Катя, померла Квашня-то, не дождалась отдельной жилплощади». Вот так я и узнала. Лежит себе Настя в могилке, розовые цветочки из нее растут. Господь милостив, он всех утешит, даже Опару.

Потеряв всяческое самообладание, я налетела на бабу Катю и схватила старуху за плечи:

– Кто же на погосте цветы посадил, если родственников нет, а? И откуда вам известно, что они розовые?

Знахарка вздрогнула, потом тихо ответила:

– Я позаботилась, ухаживаю за могилой.

– Зачем? Утверждаете, что не дружили, просто рядом существовали.

Колдунья вывернулась из моих рук и неожиданно нервно сказала:

– Сядь. Виновата я перед ней сильно, вот и решила за могилкой приглядывать. Ничего я больше тебе не скажу, ступай с богом, не моя это тайна.

– А чья? – Я решила во что бы то ни стало добиться цели. – Чья? И какая тайна?

– Божья, – вымолвила баба Катя и отвернулась.

Глава 26

Наступила такая тяжелая, душная тишина, что ее захотелось разорвать руками. Я внезапно поняла, баба Катя и впрямь ничего не расскажет. Забыв попрощаться, я повернулась и пошла к двери.

– Слышь, Виола, – вдруг сказала старуха, – спина у тебя болит?

Я остановилась и кивнула.

– Верно. А что, так плохо дело, что со стороны видно?

– Мне понятно, – хмыкнула баба Катя, – ходишь ты так, крюком! Одно плечо выше другого, хочешь поправлю?

– И ныть перестанет?

– Ну… да. Ложись сюда.

– Прямо на пол?

– На твердом надо, мягкая подстилка не подойдет.

Я остановилась. Постоянная боль между лопатками стала мучить меня год назад. Сначала я решила, что простудилась, потом начала винить матрас на кровати, полагала, что сплю неправильно, – ну сами посудите, ложусь здоровой, встаю больной, – но и смена кровати не помогла.

– Да не бойся ты, – хмыкнула знахарка, – у меня с твоей проблемой по два человека в день заявляются, всего-то разок шлепнуть надо. Впрочем, если охота маяться, уходи.

Я легла на пол, старуха что-то прошептала и со всей дури треснула меня чуть пониже шеи, по телу прошла такая боль, что потемнело в глазах.

– Вставай, – велела знахарка, – все.

Я машинально повиновалась, искренне удивляясь тому, что могу шевелиться.

– Ну? – улыбнулась баба Катя. – Лучше? Или еще беспокоит?

Я пошевелила лопатками и пришла в изумление – никакой боли.

– Позвонок на место встал, – пояснила знахарка.

– Вот здорово! А то я уже тонну анальгина выпила.

– Глупость это, болеутоляющие глотать, – хмыкнула бабка, – они ж не лечат, вроде как гнилой стол скатертью накрыть: с виду хорош, а под красотой дерьмо.

– И больше он не выпадет? – радовалась я.

– Пока нет. Только тебе обязательно надо гимнастику делать, мышцы слабые, вот позвонок и съезжает, станешь заниматься – забудешь про хворобу, на авось оставишь – скрючит всю, я уже не помогу. Все от тебя зависит, от твоего выбора.

– Надо же! Так просто, одна секунда – и спина здоровая, – ликовала я.

– Ага, – кивнула знахарка, – если знать, куда стукнуть. Вот и Настя Опара знала, что дать и куда спрятать!

Я заморгала, а баба Катя вдруг очень тихо сказала:

– Знаешь, отчего я тут так долго трепала всякие истории? Мне тебя почувствовать было надо, сразу понять не могу, с первой минуты. Иногда придет человек – и милый, и хороший, и ласковый, и конфет дорогих принесет, и я ему отлично помогу, расстаемся друзьями. Все славно, только после него впору в баню идти, столько грязи в комнате остается. А другой с виду сморчок, да душа светлая. Ты же упорная, все равно своего добьешься, или я ошибаюсь?

– У меня характер терьера, – так же тихо ответила я, – если вцеплюсь в проблему, буду трясти ее, пока не разрешится.

Знахарка села на стул.

– Думаешь, тебя Господь зря сюда привел? Нет, ты мое наказание, вот я и мучилась, говорить или нет. Ладно. Опара отпустила людей из лепрозория, ясное дело, за деньги. Больных потом в монастырь привезли. Епифания им документы достала и в добрый путь, пошли они по новой жить.

– Прокаженные?

– Да, только с виду-то они нормальные, от здоровых не отличишь. И не все там болели.

– И в лепрозории шум не поднимали, когда несчастные исчезли?

– Нет.

– Почему?