Приданое лохматой обезьяны

В растерянности я прислонилась к запертой створке. Хозяин дома? Спит после бурной вечеринки? Напился вчера до поросячьего визга и мается похмельем? Вениамина Харитоновича подкосил грипп, и он не испытывает ни малейшего желания видеть посторонних, даже курьера из магазина, который приволок новые брюки? Или Осипова нет в квартире? Он остался у друзей? Лечит грипп у любовницы?

Глава 30

Я внимательно осмотрела дверь. В любом случае я не имею права вламываться в чужое жилье без согласия хозяина. Впрочем, Вилка, будь честна! Имейся хоть крошечная возможность попасть в апартаменты Осипова, ты бы уже стояла у него на кухне. Но дверь крепко заперта, а замки у Вениамина Харитоновича хитрые. Я умею открывать шпилькой и пластиковой карточкой простые устройства, но с этим электронным чудом мне не справиться. Придется отбывать восвояси в состоянии глубочайшего разочарования.

Я сделала шаг в сторону лифта, и тут за дверью раздался оглушительный звон, женский визг, и опять воцарилась тишина. Я забарабанила в стальную панель руками, потом принялась жать на звонок и одновременно пинать створку ногами. Внутри кто-то есть! Почему только что оравшая тетка не спешит в прихожую?

– Кто там? – прошелестело из домофона.

– Курьер к Вениамину Харитоновичу Осипову из бутика «Роже», – отрапортовала я.

– Его дома нет, – еле слышно пояснила женщина, – он уехал.

Я изобразила удивление:

– Не может быть! Мы с ним договорились!

– Ничего не знаю, – шелестел голос.

– А вы кто? – нагло поинтересовалась я.

– Домработница, – быстро представилась незнакомка.

– Может, возьмете брюки? – заныла я. – Мне влетит, если я вернусь в бутик, не отдав штаны. Ну пожалуйста, проявите сострадание!

Ответом послужила тишина. Из домофона доносились потрескивание и тяжелое дыхание.

Я заканючила снова:

– Не бойтесь! Вы же меня видите! Я хрупкая женщина, никаких мужчин рядом нет.

Прислуга не реагировала. Я разозлилась.

– Хорошо. Буду сидеть на лестнице, пока не вернется Осипов. Если соседи проявят любопытство, отвечу: «Приволокла брюки Вениамина Харитоновича, а его горничная не желает забрать пакет».

Створка приоткрылась, высунулась тонкая рука, на запястье которой виднелся тонкий белый шрам.

– Давай!

Я быстро рванула на себя дверь, впрыгнула в прихожую, увидела стройную девушку и весело сказала:

– Здравствуйте, Полина Касаткина. Не предполагала, что вы в свободное от работы время моете полы у Осипова.

Мой бывший муж Олег Куприн не уставал повторять: «Преступника необходимо ошарашить. В первое мгновение он растеряется, и тогда бери его тепленьким». Похоже, мне удалось выбить из седла Полину. Вместо того чтобы возмутиться наглости незваной гостьи, она отступила в глубь коридора и спросила:

– Откуда вы меня знаете?

Я решила действовать грубо.

– Догадайтесь сами. Перестаньте пятиться, споткнетесь об останки торшера. Вы уронили его, на полу полно осколков.

– Случайно получилось, – прошептала Касаткина, – зацепилась каблуком за провод, он почему-то по полу протянут.

Я перешла в открытое наступление:

– Домработница знает про все шнуры в подотчетной ей квартире! Вы не горничная Осипова! Как попали внутрь?

Полина опустила голову, и на секунду ее лицо показалось мне знакомым. Может, мы встречались раньше?

– Я просто вошла. А вы кто? Представились курьером, но к бутику не имеете отношения, никаких пакетов в руках нет, – запоздало сообразила Касаткина.

Я поманила Полину пальцем.

– Лучше сядем в комнате и поговорим.

– Мне пора уходить! – засуетилась девушка. – Дел полно!

Но я уже открыла первую по коридору дверь и ахнула.

– Да тут разгром! Книги вывалены на пол, картины выдраны из рам, мебель вспорота…

Полина молнией метнулась к выходу, но я была начеку – бросилась за нахалкой и вцепилась в нее. Касаткина молча попыталась ударить меня по лицу, но у меня большой опыт кулачных боев.

Все детство и отрочество госпожи Таракановой прошло в подворотне. Сейчас я выражаюсь не фигурально. Маленькая Виола на самом деле проводила много времени на улице, в компании детей из, как сейчас принято говорить, неблагополучных семей. Да и сама я не имела родителей-академиков. Мой отец сидел за очередное воровство на зоне, а мать я никогда не видела. Она смылась, когда дочурка еще лежала в пеленках. Кстати, в нашем доме да и в соседних тоже было много таких, как я. Драки у нас вспыхивали по поводу и без оного, и в первый класс я пришла отлично подготовленным кулачным бойцом. Я хорошо освоила простое правило: если не обладаешь большой физической силой, действуй хитростью. Вот, например, Олеся Попова из сорок пятой квартиры. В десять лет она была почти метр шестьдесят ростом, весила восемьдесят килограммов и легко сшибала с ног взрослых парней. Из Олеси мог бы выйти отличный борец сумо, а я всегда напоминала засушенного кузнечика. Поэтому я освоила весь арсенал нечестных приемов – подножки, подсечки, щипки, укусы, плевки в лицо, удары ногами по коленям и в пах. Я дралась не на жизнь, а на смерть. Если падала, то сразу вскакивала и повисала на противнике. В конце концов двор сообразил: Тараканова себя в обиду не даст. И меня начали уважать. На память о непростом детстве у меня остались два штифтовых передних зуба и шрам на затылке.