Вечером того же дня Володя признался Пете:
– Сам теперь постоянно думаю про Светину болезнь. Вдруг Алиска не зря переполошилась? Я, конечно, девочку из дома не выгоню, но ее придется лечить, а она все равно долго не проживет. Не повезло нам.
– Скорей, не повезло Свете, – уточнил Петр, который привязался к девочке.
– Да уж, – согласился младший брат. – Лучше б ей сразу умереть – доктор предупредил, что последняя фаза болезни очень мучительная. Надо ребенка избавить от страданий.
– Что ты имеешь в виду? – прямо спросил Петр.
– Ты правильно меня понял, – кивнул Владимир. – Назад девочку не отдать. Если мы откажемся от родительских прав, газеты из нас с Алиской монстров сделают. Но… Вдруг и Ира заболеет? И где мне такие деньги на лечение Светы взять? Операция в Германии стоит двести тысяч евро, еще пятьдесят на реабилитацию, каждый месяц уколов на тридцать кусков, дозу лекарств придется увеличивать… Через два-три года на Светлану в месяц будет улетать около сотни тысяч евриков. Нету у меня таких средств!
– Таких детей должно государство лечить! – возмутился Петя.
– Зараза редкая, – пожал плечами Владимир, – на нее средства из бюджета не выделены. В Америке есть программа, там лечат бесплатно.
– Уезжай в США, – посоветовал Петр, – у тебя там есть дом.
Владимир усмехнулся:
– Наивняк! Без денег только граждане США лечатся.
Разговоры братья вели около трех недель, фоном им служили истерики Алисы и кашель Иры – грипп у младшей девочки осложнился бронхитом.
В июле Владимир сказал Пете:
– Завтра надо отвезти Свету в поликлинику.
– Хорошо, – кивнул брат.
Мешанкин отвел глаза в строну.
– Оставь девочку одну в коридоре, посадив в безопасный стул, а сам иди в кабинет. Да задержись у врача. Хорошо будет, если и медсестра там же очутится.
– Вова, что ты задумал? – обмер Петр. – И откуда знаешь про безопасный стул? Сам ведь никогда Свету в клинику не сопровождаешь.
Младший брат скрестил руки на груди.
– Я принял решение, оно нелегко мне далось. Есть человек, Петя, который все берет на себя. Наше дело Светлану в коридоре оставить. Одень девочку покрасивее. И купи ей по дороге мороженого, конфет.
– Нельзя малышке сладкое, – напомнил Петр.
– Уже можно, – каменным голосом объявил Володя.
– Не поеду, – отказался Петр. – И девочку не дам.
– Пойми, Петенька, впереди у Светы боль и страдания, – зашептал Мешанкин. – Нет у нее будущего. Сейчас ей плохо, а станет невыносимо.
Владимир долго уговаривал брата, и в конце концов Петр выполнил его просьбу…
Когда муж замолчал, Кира закричала:
– Ты здесь ни при чем! Драгоценный братец себе алиби обеспечивал. Начнет милиция трепыхаться, поинтересуется, кто девочку к врачу привез, ответ – Гуськов. Мешанкины вне подозрений. Они и близко к той больнице не подходили. Кто бедняжку из окна выбросил?
– Не знаю, – вздохнул Петр. – Вова случайно имя назвал, Сергей Сергеевич, он организатор. Немало денег Вовке отдать пришлось, запредельную сумму отсчитал.
– Кто такой Сергей Сергеевич? Где его найти? – накинулась на супруга Кира.
– Без понятия, – еле слышно сказал тот, – откуда его Вовка взял, я не интересовался.
Кира попыталась утешить мужа, но Петр снова заплакал и сказал:
– Когда я в кабинет уходил, Света на меня посмотрела так, словно все понимала. Глазки круглые, а в них вопрос: «За что?» Потом рукой мне помахала. Раньше никогда так не поступала, а тут… Потом я ее уже на земле увидел – девочка лежала на животе, ноги чуть согнуты, одна ручонка в сторону игрушки протянута. Мне бы заплакать или закричать, а у меня в мозгу все странная мысль крутилась: откуда у Светы этот разноцветный слон? Я покупал ей лишь пластиковые игрушки, боялся аллергии на материал и наполнитель. Я, Кира, самый главный виновник, знал и не остановил казнь. Нет мне прощения. Отпусти в монастырь…
Двое за соседним столиком неожиданно начали громко ссориться, и Кира Петровна умолкла.
– И вы согласились? – спросила я.
Она кивнула.
– Да. Петр выглядел не совсем нормальным, спорить с ним мне показалось неправильным. Утром он сказал: «Поеду к Володе, объясню свою позицию. Брат должен знать о моем решении».
Я поежилась.
– Зря Гуськов отправился к Мешанкиным.
Кира Петровна схватила зубочистку, сломала ее и бросила обломки на скатерть. Углы ее рта скорбно опустились.
– Я ничего плохого не подумала. Владимир и Петр… они… словно пальцы на одной руке. Неразъединимы.