Век железа и пара

Правда, с шелком все обстояло несколько сложнее, но, на счастье Франции, у нее есть он, Людовик Богоданный. Который сразу спросил "мудрецов" из Академии, видели ли они небольшой летающий шар австралийцев. И если видели, то почему не обратили внимания, что он сделан из бумаги? Значит, и мешки для дирижаблей могут быть такими же, учитывая, что французская бумага — лучшая в Европе. Остаются реактивы для производства подъемного газа, но неужели и этим тоже должен заниматься король? Его подданные уже получили необходимые повеления и приступили к их выполнению.

А вот государь всея Руси Петр Алексеевич пребывал в некоторых сомнениях. Правильно ли он сделал, что прошлой осенью казнил практически всех принимавших участие в мятеже стрельцов, вместо того чтобы отправить в Донецк, где постоянно не хватает рабочих рук? Правда, на вечное поселение в те края были сосланы их семьи, но толку-то от баб с ребятишками. Хотя вроде бы австралийцы как-то приспособили к делу и их. Во всяком случае, пару месяцев назад литейное производство начало потихоньку выдавать первые рельсы, а третьего дня в Преображенское были присланы первые десять ружей, изготовленных оружейным заводом компании. Будь там побольше народу, ружей могло быть уже не десять, а, например, сто.

Ладно, решил Петр, сделанного не воротишь, да и ни к чему щадить бунтовщиков. А вот тех, кто ими еще не стал, но вполне способен это сделать — можно. Ведь в одной только Москве еще осталось четырнадцать стрелецких полков! У, янычары проклятые, только ведь и ждут момента, чтобы ударить в спину. Так бы и отправил всех в Сибирь, но…

Нельзя выступать против всех врагов разом, это молодой царь понял уже очень хорошо. А то вдруг им придет в голову объединиться! Объяви об одновременном роспуске всех стрелецких полков — и еще до ссылки их в Сибирь получишь бунт почище прошлогоднего. И, значит, действовать придется постепенно. По одному их, краснокафтанников, тогда и не пикнут.

Приняв решение, Петр гаркнул:

— Сенька!

В комнату вбежал недавно принятый секретарь, грамотный парнишка из мелкопоместных рязанских дворян, найденный Меньшиковым.

— Бери перо, бумагу и пиши указ. Мы, божией милостию… дальше сам вставишь… повелеваем: стрелецкий полк Петра Лопухина с нашего царского довольствия снять. Все стрельцы, вплоть до полкового командира, могут быть зачислены в войско нового строя с преимуществом в чине. Те же, кто служить не пожелают, с этого дня пишутся посадскими. Записал? Потом слова пригладишь, вставишь титлы и покажешь мне. Теперь бери новый лист, пиши еще один указ. Все посадские из бывших стрельцов приписываются к Донецкому воеводству, а кто станет сему противиться, поступать с ним как с бунтовщиком.

Петр внимательно глянул на своего нового секретаря. Старается вьюнош, опять же грамотный, несмотря на невеликие года. И никак сказать что-то хочет, но боится?

— Если хочешь поведать мне чего умного, говори, — усмехнулся царь.

— Я ведь государь, вот что думаю-то. В остальных полках как бы не нашлись смутьяны, не закричали бы — сегодня лопухинцев, а завтра и нас в оборот возьмут. Так, может, кормовые деньги, что шли этому полку, разделить меж остальными? Так и объявить — казны, мол, содержать всех не хватает, и вы, государь, решили их самым достойным и добавить, с худого полка снявши.

— Ай, молодец, — от мощного хлопка по плечу секретарь еле удержался на ногах, — хорошо придумал, добавь в указ. Но деньги стрельцам давать не все, им, дармоедам, и половины за глаза хватит. И еще из денег тех себе десять рублев отпиши, за сообразительность.

Глава 24

Я оглядел два ровных ряда небольших серых кубиков и решил, что, пожалуй, сушиться им хватит. Тем более что в Ильинск прибыл очередной английский корабль с чугунными и медными заготовками, а недели через две он отправится обратно. И, значит, за это время Свифт должен как-то раздобыть хотя бы несколько таких кубиков. Для особо любопытных сообщу, что это какашки вомбата. Но не простые, я их лично отбирал из доставленных мне трех кило по наиболее совершенной форме и приятному цвету. А потом еще сушил почти месяц.

Вообще, конечно, Вильгельм в данный момент демонстрировал некоторую недооценку роли художественной литературы в истории. Ведь спросите, скажем, любого молодого человека из двадцать первого века, кто такой Вильгельм Третий Оранский. В лучшем случае его перепутают с Первым, описанным в "Тиле Уленшпигеле", но это вряд ли. Все таки мы же говорим про юношей именно двадцать первого века, а не двадцатого, и все Оранские скопом вместе с Уленшпигелями им глубоко незнакомы. А вот про Гулливера наиболее образованные могут и знать, некоторые даже смотрели соответствующий мультфильм.