Чувство реальности. Том 2

После ужина в просторной, увешанной пыльными пестрыми коврами палатке Маша вместе с остальными туристами увлеченно разучивала бедуинские танцы, Григорьев тихо беседовал с польским профессором в уголке. Они сидели очень близко, голова к голове, и говорить приходилось на ухо, поскольку звучала громкая музыка.

Повод был действительно важный. В конце июля планировалась встреча на высшем уровне. Президент США Джордж Буш и президент СССР Михаил Горбачев должны были подписать Договор о взаимном сокращении стратегических вооружений. С обеих сторон велась лихорадочная подготовка, заседали комиссии, подкомиссии, рабочие комитеты, готовились горы аналитических справок и прочих документов. С обеих сторон в силовых структурах были люди, для которых подписание договора стало бы глобальным, оскорбительным поражением.

Кумарин был заинтересован в успехе переговоров прежде всего потому, что хотел добить и уничтожить старую советскую номенклатуру, верхушку КГБ, МИДа, Министерства обороны, всех этих инфантильных маразматиков, генералов, членов Политбюро, которые никак не могли наиграться в свою ядерную “Зарницу”. Это был редкий случай, когда его интересы полностью совпадали с интересами Билла Макмерфи, который, в свою очередь, тоже устал от таких же маразматиков в ЦРУ. Оставалось только помочь друг другу.

Сидя на пестрых циновках в уголке бедуинской палатки, посреди ночной пустыни, под треньканье арабской музыки, двое пожилых благообразных туристов, двое случайных знакомых, по документам один американец, другой поляк, почти неслышно шептались по-английски, улыбались, хмурились. Разговор их длился всего минут тридцать.

Когда танцы кончились и пора было рассаживаться по джипам, экскурсовод-араб крикнул, что перед дорогой советует разойтись на несколько минут – леди в одну сторону, джентльмены в другую.

Кумарин и Григорьев перелезли через пологий зыбучий холм, отошли от остальных метров на двадцать.

– Правда, если договор будет подписан, они взбесятся и пустят в Москву танки, им терять нечего, – задумчиво произнес Кумарин, поливая песок звонкой струйкой, – а, как вы думаете?

– Вот тут они себя и прикончат, – ответил Григорьев, пуская свою струйку значительно выше и дальше.

– Почему? – недоверчиво нахмурился Кумарин и стал застегивать ширинку. – Танки-то пока у них, армия их, это главное.

– Главное не это, – покачал головой Григорьев и поморщился, пытаясь справиться с застрявшей молнией, – главное – умение драться и рисковать. А они воспитаны в страхе, они умеют интриговать, строить козни, льстить, лгать, добивать лежачего. Для открытой драки они слишком изнежены и трусливы. Если они решатся на серьезную заваруху с танками, то сами же первые испугаются до смерти, – Григорьев застегнул, наконец, штаны и посмотрел в черное небо, усыпанное гигантскими выпуклыми звездами. – Да, все забываю спросить, что у вас с лицом?

– Ссадина, – объяснил Кумарин. – Нырял без маски, ободрался о кораллы. Доктор в отеле замазал какой-то лиловой гадостью. Получилось очень похоже на родимое пятно. Отличная “особая примета”, сразу бросается в глаза. Ваша дочь, например, запомнит меня как польского профессора с большим родимым пятном на скуле. Если вообще запомнит.

– Папа, ты где? – донесся тревожный крик Маши. – С тобой все в порядке?

– Да, дорогая, сейчас иду!

– Красивая у вас выросла девочка, – заметил Кумарин чуть слышно, по-русски.

– Никогда ее не трогайте, – ответил Григорьев еще тише, тоже по-русски.

– Не буду, – Кумарин улыбнулся, сверкнув в темноте зубами, – даю вам честное слово, не буду.

Через пять минут они расселись по джипам и расстались еще на семь лет.

31 июля 1991 года президент США Джордж Буш и президент СССР Михаил Горбачев подписали Договор о сокращении стратегических вооружений, согласно которому в обеих странах арсеналы ракет большой дальности должны были уменьшиться на одну треть.

19 августа 1991 года произошел знаменитый августовский путч. В Москву вошли танки. У главы путчистов тряслись руки, когда он произносил свою эпохальную речь перед телекамерами. Через два дня все было кончено. Остались только кадры хроники, разговоры, анекдоты, воспоминания, в основном приятные, поскольку с 19 по 22 августа в Москве было интересно, как никогда.

Один путчист повесился, другой застрелился, остальные затихли в ужасе, но потом успокоились, встряхнулись и стали жить дальше.