26  

Эмма ненадолго умолкла. Потом набрала полную грудь воздуха, широко раскрыла глаза и, неожиданно начав раскачиваться из стороны в сторону, монотонно завела:

– Лежу. Смотрю. Холодно спине. Жарко животу. Пахнет горелой резиной. Антон берет тряпку. Она пылает. Огонь очень яркий! Подходит ближе. «Дорогая, нам же так надо». О-о-о-о!

Эмма схватилась за щеки руками и уткнулась лицом в колени. По моей спине пошел озноб, я стала трястись. Поспелова внезапно выпрямилась и твердо закончила:

– Антон бросил мне на лицо горящую тряпку. Очевидно, во время аварии тело мое обгорело, а лицо осталось нетронутым. Все точно, я София. Антон не мог выдать оставшуюся в живых за свою жену и поэтому изуродовал меня. Анна Львовна была права. Деньги! Он любит только их!

Глава 8

– Ужасная история! – воскликнула я. – Но, вероятно, ты ошибаешься.

Эмма сняла очки.

– Посмотри внимательно! Восстановить мой прежний облик невозможно. И мне еще повезло.

– Ты так считаешь? – пролепетала я.

– Повезло в том, что у нас с Эммой был один цвет радужки, – внезапно с отчаянием засмеялась она. – Поэтому я живу зрячей. А вот если бы у подруги были карие глаза…

– Пожалуйста, замолчи! – взмолилась я.

Эмма встала с ковра и села на диван.

– Я Софья! – торжественно объявила она. – Эй, почему ты молчишь? Надеюсь, не считаешь меня сумасшедшей?

– Иногда человеку снится сон, такой четкий, цветной, натуральный…

– Это не глюк! – возмутилась Эмма. – Теперь я помню все!

– Про аварию?

– Да, – кивнула она. – И не только. Одним словом, я Софья Калистидас и хочу вернуть свое имя.

– Надо спокойно обдумать ситуацию, – промямлила я. – Допустим, все так, как ты утверждаешь. Но для начала вспомни, что твой отец до сих пор сидит в тюрьме. Едва ты заявишь о вашем родстве, как тоже станешь объектом преследования греческих властей. И подумай о папе. Ты же наверняка захочешь увидеться с ним. Да он же сразу заработает сердечный приступ! И Антон так просто не выпустит из рук деньги Эммы. Кто сейчас в вашей семье распоряжается финансовыми потоками?

– Муж. У него есть доверенность на все банковские операции, – ответила Эмма. – Но он отлично зарабатывает. Я ему больше не нужна, даже мешаю.

– Если станешь уверять окружающих, что ты Софья, будет только хуже, – пообещала я, – можешь вместо шикарного дома во Флоридосе очутиться в греческой тюрьме. Сильно сомневаюсь, что там лучше, чем в шезлонге на берегу моря.

– Пусть! – топнула ногой Эмма. – Хочу правды!

– Поспелов примчится из Москвы и объявит тебя сумасшедшей, – предостерегла я. – Запрет тебя в клинике, посадит на лекарства.

– А я буду всем твердить: Антон убийца! – закричала Эмма. – Он… он…

– Можешь сколько угодно говорить психиатрам правду, – пожала я плечами, – они давно привыкли общаться с Наполеонами, Гитлерами, английскими королевами и говорящими банными вениками.

– И что же мне делать? – растерялась Эмма.

– Во-первых, не орать. Сама говорила, что в особняке есть соглядатай, приставленный Поспеловым.

– Прислуга живет в садовом домике, – пояснила Эмма. – Поздним вечером можно разговаривать свободно.

– Ладно, – успокоилась я. – У нас есть два пути. Первый: попытаемся найти человека, который сумеет опознать в тебе либо Софью, либо Эмму. Второй: заставляем Антона признаться в содеянном. Вот если он покается и расскажет правду, тогда все станет на место.

– Действительно, – дернула плечом хозяйка виллы.

– И еще одно. До окончательного выяснения обстоятельств ты – Эмма. Я называю тебя так и считаю законной женой Поспелова.

– Ты поможешь мне? – зашептала она. – Ну скажи «да»! Я ведь совсем одна – ни подруг, ни родственников. В Москве меня давным-давно забыли, я туда не езжу, а в Греции друзей не завела. Да и с кем тут дружить? Здесь лишь Ниночки, эти идиотки в золоте. Мало-мальский интерес я почувствовала к Жаклин, но той друзья не нужны. Умоляю, Вилка!

– Хорошо, – не подумав, ляпнула я. – Но будем действовать осторожно. Кстати, мне очень не нравится Жаклин.

– Ты ее не видела! – возмутилась Эмма.

– Верно, – согласилась я, – есть у меня такой грешок – я могу составить мнение о человеке, не зная его лично. Извини, я очень устала, день был ужасно длинный.

– Намек понят, – улыбнулась Эмма, – иди домой. До завтра. Сомневаюсь, правда, что я усну, буду думать…

– Неплохое занятие, – улыбнулась я, – фитнес для мозга. После завтрака приду к тебе.

  26  
×
×