Муму с аквалангом

Я выехала на центральную улицу Сантири, одновременно звоня в отель.

– Хотэл Флоридос, – раздался голосок в трубке.

– Вас беспокоит постоялица из третьего бунгало.

– Слушаю, мадам Виола, – тут же перешла на русский язык портье.

– Могу я вас попросить о небольшой услуге, не связанной с проживанием в гостинице?

– Мы здесь, чтобы решить любые ваши проблемы.

– Спасибо. Понимаете, я с утра не могу дозвониться до Эммы Поспеловой. Сначала я полагала, что она на пляже, но сейчас уже вечереет. Скорей всего Эмма забыла зарядить мобильный. Нельзя ли попросить кого-нибудь сходить к ней и сказать, что Виола пытается с ней соединиться. Я нахожусь в Сантири. Хотела заехать еще в одно местечко, но возникла необходимость поговорить с Эммой.

– Простите, мадам Виола, мы выполним любую просьбу, кроме той, которая направлена на нарушение покоя другого гостя, – сладким, как банановый сироп, голосом замурлыкала портье. – Если мадам Эмма отключилась от внешнего мира, ее желание побыть в…

– Поспелова живет не в отеле! – напомнила я.

– Сейчас отправлю на виллу курьера, – живо ответили с рецепшен.

– Очень мило с вашей стороны, – сказала я. – И…

Остаток фразы застрял в горле. По противоположной стороне дороги, нагло ревя двигателем, на бешеной скорости пронесся низкий автомобиль нестерпимо желтого цвета. Нина забрала из ремонта свой «ламборджинчик» и сейчас спешила домой.

Глава 16

Даже новому «Мерседесу» никогда не угнаться за спортивным автомобилем. Да еще Нина, наплевав на знак, ограничивающий скорость до шестидесяти километров в час, выжимала из мотора почти все лошадиные силы. Я предпочитаю соблюдать правила, поэтому безнадежно отстала, но не переживала по этому поводу – экс-мадам Зарубина явно возвращалась к месту своего нового проживания. Едва свернув в переулок бывших жен, я увидела «Ламборджини» и девушку в алом костюме. Нина вытаскивала из багажника большие бумажные пакеты.

– Душа моя! – рявкнула я, выходя из «Мерседеса». – Ты маленько перепутала – живешь в последнем доме, а припарковалась у второго от конца улочки. Или решила прогуляться? Не боишься каблуки сломать? А, Нинуля?

Девушка обернулась, и я ойкнула.

– Меня зовут Майя, – слегка надтреснутым голосом представилась незнакомка.

Я оценила идиотизм ситуации и попыталась превратить все в шутку:

– Ой, «Ламборджини»! Такая красивая машинка!

– Петр и Нинке такую купил, – усмехнулась Майя. – У нас у всех они есть!

– Понятно, – еще больше растерялась я, – вы не Нина.

– Я похожа на нее? – осведомилась Майя.

– Ни малейшего сходства! – жарко заверила я. – Ничего общего!

– Надеюсь, – хмыкнула Майя. – Если вы ищете Нинку, то она в СПА.

– Где? – переспросила я.

– В клинике Этери, – ответила Майя, захлопывая крышку багажника. – На выезде из Сантири стоит бело-голубой дом. Нинка там кайфует. Я только что от Этери, делала водорослевое обертывание и шоколадный пилинг.

– Вы видели Нину? – обрадовалась я. – Она мне срочно нужна.

Майя попыталась нахмурить гладкий лоб, но, очевидно, мышцы ее лица были частично парализованы ботоксом – брови не захотели сдвигаться.

– У Этери нельзя никого встретить, – с легким презрением заявила уж не знаю какая по счету жена Зарубина. – Но на парковке стоит желтый «Ламборджини». Сашка, козел, чуркистан вонючий, долго мне тут с сумками прыгать?

Последняя фраза предназначалась не мне, Майя произнесла ее в домофон.

– Огромное спасибо! – воскликнула я и села в «Мерседес».

Майя не солгала – на просторной стоянке у бело-голубого дома стояли два дорогих автомобиля: «Майбах» и похожий на перезрелый лимон «Ламборджини». Едва я въехала во двор, как к «Мерседесу» бросился мальчик в джинсах и белой рубашке.

– Есть поставить авто место дать ключ! – без запинки оттарабанил он.

Я протянула парковщику кольцо с брелоком и ключами и вошла в просторный холл. Интерьер убивал своим варварским великолепием. Белые идеально ровные стены были завешаны картинами в золоченых рамах. Прямо у входа красовалось полотно, изображавшее девушку с обнаженной грудью. В руках она держала нечто, похожее на волейбольный мяч. «Лабиринт Минотавра» – гласила подпись. Другая композиция, размером метра два на три, представляла взору толстого мужика. Замотанный в тогу и явно страдающий ожирением, он сжимал в руках гитару. «Великий грек Нерон поет оперу» – сообщала подпись. Я деликатно отвела глаза в сторону. Художник немножечко напутал – Нерон был римлянин. Да, жестокий император обожал петь, заставлял придворных слушать импровизированные концерты, подчас доводил людей, вынужденных стоя внимать его ариям, до обморока. Но вот мог ли Нерон бренчать на гитаре? Думается, один из самых популярных музыкальных инструментов двадцатого века появился уже после кончины правителя Рима. Да и словосочетание «поет оперу» оставляет желать лучшего.