Муму с аквалангом

– Мы в Грецию перебрались, – объяснил Роман, – здесь и осели. Сначала жили на острове, а потом, когда Флоридос превратился в курорт для русских, начальство меня сюда направило. Может, перейдем на «ты»? Какими судьбами ты здесь?

– Сейчас объясню. Только скажи, что с Эммой?

– Она умерла, – с полицейским спокойствием заявил Роман.

– Не может быть! – заорала я.

Толстяк поднял руку.

– Тише, тише. Ты давно дружишь с Поспеловой?

– Нет.

– Она находилась в тяжелой депрессии, – пожал плечами Роман. – Здесь все знали, что Эмма инвалид. Поспелова жила обособленно, на местные тусовки не ходила, по магазинам тоже. Всякие там СПА, прогулки на катерах, вечеринки – все мимо. Только не подумай, что она была изгоем, которого сторонились. Нет, Эмму жалели, сначала присылали ей приглашения, но она никогда их не принимала. Кстати, Поспелова первой из русских поселилась во Флоридосе. Прояви она хоть малую долю интереса к местному обществу, могла бы играть в нем заметную роль. Но Эмма предпочла затворничество. Последнее время она заговаривала о самоубийстве, тому есть свидетели.

– Кто? – одними губами спросила я.

– Горничная, – ответил Роман. – Она гречанка, рождена в смешанном браке, мать русская, отец местный. Девушка слышала, как Эмма плачет по вечерам. Поспеловой следовало обратиться к психотерапевту. Вероятно, ей мог бы помочь и психиатр, выписал бы таблетки. Но Эмма нашла другой выход – она выстрелила себе в лицо.

– Ее убили! – твердо сказала я. – Стопроцентно! Кто-то решил сымитировать добровольный уход Эммы из жизни.

– У тебя есть какие-то сведения, позволяющие сделать такой вывод? – поинтересовался Роман.

– Где тело Эммы? – занервничала я.

В ту же секунду из коридора донесся лязг и леденящий душу скрип.

– Думаю, его сейчас погрузят в спецмашину и отправят в Сантири для вскрытия, – сказал Роман.

– Мне необходимо взглянуть на Поспелову.

– Зачем?

– Надо! Очень! Все потом расскажу в деталях. Но сначала… Пожалуйста! – взмолилась я.

– Ладно, – спокойно согласился Роман. – Но хочу предупредить: зрелище не для слабонервных.

– Я выдержу.

– Хорошо, – кивнул полицейский, встал, открыл дверь и резко сказал что-то по-гречески. Потом посмотрел на меня: – Прошу!

Я выползла в коридор, увидела каталку, черный блестящий мешок, застегнутый на молнию, и двух парней в ярко-синих ветровках. Один из санитаров чуть приоткрыл застежку.

Я едва не заорала от ужаса – вместо лица была кровавая маска. Платок, которым Эмма повязывала голову, чуть сбился набок, очки отсутствовали.

– Ну? – поинтересовался Роман. – Все?

– А где ее очки? – прошептала я, борясь с тошнотой. – Они целы?

– Да, найдены под диваном в самом углу, у стены, и приобщены к уликам, – пояснил полицейский. – Теперь ты должна рассказать мне…

– Вели санитару расстегнуть пакет до конца, мне необходимо взглянуть на ступню Эммы, – выдавила я из себя.

Роман поднял брови, потом отдал распоряжение парню. Молния медленно поползла вниз. Обнажилась верхняя часть туловища, тоже залитая кровью, потом показались руки, которые кто-то аккуратно сложил на груди. Я вздрогнула, кисти были белыми-белыми, а вот ногти сверкали алым лаком, и создавалось впечатление, будто женщина покрасила их своей кровью. Ноги скрывали шелковые шаровары с резинками на щиколотках и белые носочки.

– Представляю, как она мучилась, учась после больницы ходить заново, – неожиданно вздохнул Роман.

– Пусть снимут носок, – ткнула я пальцем в ногу Эммы.

Услышав новый приказ Романа, парень натянул резиновые перчатки и аккуратно стащил носок.

– У нее шесть пальцев, – с изумлением констатировал Роман. – Эмма Поспелова имела весьма оригинальную примету.

– Это не Поспелова, – прошептала я, – ты видишь перед собой Софью Калистидас.

Глаза Романа превратились в щелочки.

– Кого?

– Дочь Константина Калистидаса, того самого, который умер только что в тюрьме. Чиновника, обвиненного во взятках. Неужели ты не смотрел сегодня телевизор? Один из ваших каналов показывал исповедь Ариса Андропулоса…

– Ее сегодня транслировали все каналы, – перебил меня Роман. – И газеты писали, и радио говорило. Только про Калистидаса и Андрополуса и судачат. Но подожди! Если это Софья, то где Эмма?

– Думаю, ее прах находится в урне, захороненной в семейном склепе Калистидасов, – ощущая сильное головокружение, ответила я.