Муму с аквалангом

– Ерунда, – небрежно произнесла гостья, – я давно привыкла к производимому мною впечатлению.

Отработанным движением Эмма прикрыла голову шелком, вернула на место очки, вытащила из кармана помаду и ловко, без помощи зеркала, накрасила губы. Затем пояснила:

– Автомобильная авария. Хочешь, покажу, как я выглядела до катастрофы?

Не дожидаясь моего ответа, она вытащила из кармана блузы нечто типа маленького бумажника, открыла его, и я увидела фотографию двух молодых женщин. Не красавиц, но вполне симпатичных, с открытыми счастливыми улыбками.

– Я слева, – ткнула пальцем в изображение гостья. – Наверное, ты удивилась, увидев меня на пляже в халате, штанах и носках? Сочла ненормальной?

– Нет, что ты, – пробормотала я.

Эмма улыбнулась.

– Не ври. Мое тело выглядит хуже лица – был ожог девяноста пяти процентов кожи. Обычно в подобных случаях люди не выживают, но доктора совершили чудо, и я выздоровела, однако жизнь моя теперь качественно изменилась. Как ты догадываешься, я всегда появляюсь на людях в макияже, с прикрытой головой. Ношу плотные колготки или брюки, кофты с рукавами до запястья. Остаться обнаженной позволяю себе лишь в ванной, где нет ни одного зеркала.

– Бедняжка, – вырвалось у меня.

– Софье пришлось хуже – она умерла. – Эмма пожала плечами. – А я живу, дышу морским воздухом, вкусно ем, валяюсь у телевизора. Антон, правда, появляется редко, ну да и понятно почему. Иногда я подумываю об удочерении симпатичной малышки, но меня останавливает мысль: как ребенок отнесется к виду изуродованной мамочки, а?

Я не нашлась, что ответить.

Эмма села на ковер по-турецки и сказала:

– У меня много денег – достались от матери, ее звали Анна Львовна. Она всю жизнь занималась продажей картин, работала в музее, оценивала полотна для частных коллекционеров, сильно поднялась во время войны. Люди из-за голода продавали шедевры за бесценок, отдавали Рубенса за пакет гречки. А у матери к продуктам был доступ – мой отец заведовал крупным складом. Консервы там, макароны, яичный порошок… Нехорошо осуждать родителей, они меня обожали, тем более что произвели на свет в почти пожилом возрасте. Я родилась в семидесятом, маме исполнилось сорок пять, папе было на десять годков больше. Да, да, понимаю твой невысказанный вопрос. Анне во время войны и двадцати не исполнилось. Как она могла оценивать картины? Но ее родители работали в Эрмитаже, девочка с малолетства жила среди искусствоведов, отлично разбиралась в живописи, в семнадцать лет выскочила замуж… Да и дед с бабкой имели большое собрание раритетов. Но история моей семьи тебе не интересна, главное одно: я богата. Антон же был беден.

– Это твой муж? – я рискнула перебить ее.

– Точно, – кивнула Эмма, – Антон Поспелов. Короче, мне очень нужна твоя помощь!

– Что я могу сделать? – пролепетала я.

Эмма поправила очки.

– Для начала выслушай меня.

– Хорошо, – кивнула я, – начинай!

Гостья стянула с дивана плед, завернулась в него и поудобнее уселась на подушки. Затем завела рассказ.

Эмма рано встретила свою любовь – увидела Антона в метро и потеряла голову. Симпатичная девочка понравилась парню, и у них начался роман. К декабрю они поняли: им не жить друг без друга, и Эмма объявила матери:

– Я выхожу замуж.

Отец ее к тому времени уже умер, а мать не возражала, лишь вздохнула и сказала:

– Я не против раннего брака, сама стала женой в семнадцать лет, но… Эммочка, он тебе не пара.

– Почему же? – возмутилась дочь.

– Мы москвичи (после войны родители перебрались в Москву), имеем квартиры, дачу, машину, – принялась перечислять Анна Львовна, – коллекцию картин и статуэток, драгоценности. Эмма, ты – богатая невеста. Теперь взгляни на своего жениха. У него лишних порток нет, живет в общежитии и небось мечтает о московской прописке. Девочка, вы познакомились в подземке! Спутника жизни так не выбирают.

– Мама, немедленно прекрати! – взвилась Эмма.

– Извини, доченька, – парировала Анна Львовна, – но такова правда. Богатой девочке следует трижды подумать, прежде чем бежать в загс.

– Я люблю его, а он любит меня, – уперлась Эмма.

– Ты еще так молода… – попыталась вразумить ее мать.

– Ну-ка, вспомни, сколько тебе самой было, когда ты вышла за папу! – ринулась в бой Эмма.

– Солнышко, мой муж был старше Антона, – возразила Анна Львовна, – он содержал семью. Конечно, я разбираюсь в искусстве, как никто другой, и папа никогда не лез ко мне с советами, какую картину или фигурку приобретать, но деньги на покупки давал он и…