Ведьма Черного озера

Аполлон Игнатьевич торопился изо всех сил. Хорошо зная собственную натуру, он нисколько не обманывался относительно своей решимости. Стоило ему на минуту задуматься, заколебаться, и он бы непременно сдался и повернул восвояси, трусливо предоставив событиям идти своим чередом. Посему князь до звона в ушах стискивал зубы и страшным голосом кричал на лошадь, прогоняя прочь собственные сомнения и страхи.

Обогнув невысокий пригорок, дорога нырнула в поросшую густым кустарником лощину, по дну которой протекал неглубокий, а сейчас и вовсе обмелевший до последнего предела ручей. Через ручей был переброшен мостик с дощатым настилом; за лощиной начинались владения княжны Вязмитиновой, и отсюда до ее усадьбы было не более четырех верст. На спуске в лощину князь вынужден был придержать лошадь, ибо мостик через ручей давно требовал ремонта, а перспектива закончить свой крестовый поход в грязи рядом с перевернувшейся коляской ничуть не улыбалась Аполлону Игнатьевичу.

Через минуту кусты расступились, и князь увидел впереди себя мостик, который выглядел еще хуже, чем обыкновенно. Князь подумал, что надобно срочно прислать сюда людей для ремонта, но тут же спохватился: решение подобных вопросов не входило в его компетенцию, а Аграфене Антоновне с некоторых пор сделалось не до хозяйственных мелочей.

Аполлон Игнатьевич осторожно въехал на мостик, и в это время навстречу ему, неожиданно вынырнув из-за поворота дороги, туда же въехал какой-то всадник. Возникла минутная неловкость. Аполлон Игнатьевич натянул поводья, останавливая коляску. Всадник ответил тем же и начал было поворачивать коня, намереваясь уступить экипажу князя дорогу, потому что на узком мостике им было не разминуться. На мгновение их глаза встретились, и оба замерли в изумлении, узнав друг друга.

— Савелий? — слегка дрожащим от удивления и испуга голосом произнес князь. — Что это за маскарад, позволь узнать?

Лакей Аграфены Антоновны и впрямь выглядел странно. Мало того что под седлом у него была лошадь весьма недурных кровей, так он еще и вырядился зачем-то в полный гусарский мундир. Даже сабля с офицерским темляком висела у него на боку, и даже шпоры блестели на его сапогах. Более того, по какой-то неизвестной причине этот негодяй держал поперек седла толстую черную трость с золоченым набалдашником в виде песьей головы.

Впрочем, удивление князя прошло, как только он вспомнил слова Аграфены Антоновны, утверждавшей, что Савелий выдает себя за поручика и под этим видом сватается к княжне Вязмитиновой.

— А, ваше сиятельство! — с неприкрытой насмешкой воскликнул Савелий. — Какими судьбами? Я вижу, вы решили нанести визит своей соседке? Что это вам взбрело в голову? Боюсь, она не захочет вас видеть.

Породистая лошадь, стоившая едва ли не столько же, сколько Зеленские уплатили за Курносовку, нетерпеливо плясала под ним, выбивая частую дробь по гнилым доскам настила. Золотой набалдашник трости сверкал на солнце, слепя Аполлону Игнатьевичу глаза, на смуглом лице самозваного поручика блистала белозубая улыбка. Эта улыбка, а более всего тон, каким разговаривал Савелий, тон светского насмешника, но никак не лакея, неожиданно взбесили Аполлона Игнатьевича до такой степени, что он забыл о страхе, который внушал ему таинственный знакомец Аграфены Антоновны.

— Как смеешь ты, негодяй, говорить со мной в подобном тоне?! — вскричал он, вскакивая в коляске и выпрямляясь во весь свой невеликий рост. — Я князь, а не дворник!

— Да, ваш титул все еще при вас, — смеясь, отвечал Савелий. Горячая лошадь вертелась под ним, и ему все время приходилось поворачиваться, чтобы удерживать Аполлона Игнатьевича в поле зрения. — Титул — это все, что у вас осталось, но что такое титул? Так, пустой звук, наименование. Вы зоветесь князем, на деле же вы — старый морщинистый мешок с кишками. Никчемный мешок, осмелюсь добавить. И вот что, любезный князь, если вы сию минуту не скажете мне, куда и, главное, зачем так поспешно направляетесь, я вспорю вас, вот именно как мешок, и разбросаю ваши зловонные внутренности по всему этому оврагу!

— А, вот как ты заговорил! — еще громче закричал Аполлон Игнатьевич. — Что ж, как говорится, маски долой! Изволь, я отвечу. Я еду к княжне Марии Андреевне Вязмитиновой, дабы предотвратить гнусное злодейство, задуманное тобою, негодяй, убийца! Твои руки обагрены кровью графа Бухвостова, я знаю это так же верно, как то, что ты не выйдешь из этого оврага!