Небо над бездной

– Софи, ваш телохранитель времени даром не теряет, – ласково заметил Хот, – очень бойкий молодой человек. Впрочем, воздержание не входит в его служебные обязанности.

Соня вздрогнула. Хот повторил то, что она сказала Диме в ответ на его оправдания по поводу горничной Лойго. Стало быть, кто-то слышал их разговор и дословно передал.

Хот отвлек Соню, она не успела заметить, как Дима освободился от руки блондинки и ускорил шаг. Когда она опять повернулась в ту сторону, Димы уже не было.

Между тем Кольт увел Елену Алексеевну, и Соня осталась наедине с Хотом в огромном ресторанном зале, наполненном чужими людьми. Люди ели, пили, болтали, смеялись. Оркестр играл одну из любимых ее мелодий, песню времен Второй мировой войны «Беги, кролик!».

Хот спокойно опустился на соседний стул и спросил, опять по-немецки:

– Когда вы намерены приступить к работе, Софи?

– «Беги, кролик, беги, беги! Бем, бем, бем, приближается фермер с ружьем, беги, кролик!» – тихо пропела Соня по-английски.

Дедушка часто ставил эту песенку и подпевал. Сейчас звучала только мелодия, но Соня помнила слова.

Хот лирически улыбнулся, стал покачивать головой и отбивать пальцами такт. Соню слегка затошнило, она закурила и отвернулась. Оркестр плавно перешел к другой мелодии.

– Софи, вы не ответили. Когда вы намерены приступить к работе?

– Не знаю.

– Что вам мешает?

– Вы.

– Наоборот, я делаю все, чтобы помочь вам.

– Цисты остались у вас. Как я могу начать работать без них?

– Ага, значит, вы ждете, что я отдам вам крылатого змея?

– Конечно, отдадите, господин Хот. Куда ж вы денетесь?

– Но ведь препарат и так у вас есть, вы влили дозу господину Агапкину, кстати, очень успешно. Примите мои поздравления.

– Да, влила. И теперь у меня не осталось ни капли.

– Не осталось ни капли, – повторил он медленно, протяжно и уставился в глаза Соне своими блеклыми гляделками. – Ну, а почему вы решили покинуть лучший отель в городе? Чем вас не устраивает «Вудут Палас»?

– Там все пропитано вами, господин Хот.

– Что вы имеете в виду? – Брови Хота напряженно сдвинулись, легкая судорога пробежала по рябым щекам.

– Там вами пахнет. У меня довольно чуткий нос.

– Где теперь вы намерены жить?

Соня решила вовсе не отвечать на этот вопрос, как будто не слышала его, и, нарочно зевнув, произнесла:

– А вот любопытно, господин Хот, когда успела Гудрун Раушнинг освоить профессию программиста? Она патологоанатом, если не ошибаюсь.

– Гудрун? Ах, да. Гудрун. По некоторым причинам пришлось найти для нее работу полегче. Компьютер устроен значительно примитивней человеческого тела. Теперь она занимается налаживанием электронного оборудования. Если вам неприятно ее присутствие, мы переведем ее куда-нибудь в другое место.

– В тюрьму, – пробормотала Соня.

– Вы правы, Гудрун заслуживает наказания.

– Вы тоже, господин Хот. За что вы убили доктора Макса?

– Вам было жаль его, Софи?

– Да. Мне было его очень жаль. Что он вам сделал?

Хот тихо засмеялся, взял пустой бокал, поднял, посмотрел на свет. Одна из люстр висела прямо над столом. Свет был яркий. На белой скатерти Соня видела четкую тень своей руки с сигаретой. Рука Хота потянулась к бутылке с водой. Скользнул блик от стеклянного донышка бутылки. Мерцающий кружок двигался по скатерти сам по себе. Тени от руки не было.

Хот перехватил ее взгляд, налил себе воды, отхлебнул, поставил и медленно провел рукой над столом.

– Мы с вами не первый день знакомы, Софи, однако на яхте вы не замечали, что тени у меня нет. Поздравляю. Вы стали наблюдательней.

– На яхте и так хватало странностей, – глухо произнесла Соня, – вы сами как это объясняете?

– За последние семьсот лет всего лишь трое проявили интерес к этой моей забавной особенности. Внимание к деталям было частью их профессии. Один – художник. Двое других – шпионы. Всех их вы знаете. Альфред Плут, Федор Агапкин и ваш дедушка, Михаил Данилов. Вы четвертая, Софи. Если в ближайшие лет семьсот найдется еще пара-тройка таких наблюдательных, я сочиню какое-нибудь достоверное объяснение.

Глава двадцать шестая

Москва, 1922

Прозвенел звонок, стало слышно, как из соседних аудиторий повалили студенты, но старенький профессор все не мог закончить лекцию. Таня зевала и поглядывала на часы. Она пришла в университет после суточного дежурства в госпитале, нестерпимо хотела спать. Перед ней лежала раскрытая тетрадь с конспектом.