Стриптиз Жар-птицы

Лида вскочила на ноги.

– Сейчас заплачу от радости! А себе дом откусили! Участок в гектар!

– Дача принадлежит Жозе.

– Нет! Ее получил Матвей Витальевич, значит, наследник Алик! Мы! Он и я! А не эти!

Лида задохнулась от возмущения и плюхнулась на кровать.

– В общем, понятно. Ты не можешь упереть коттедж и землю, поэтому решила украсть птичку, – подвела я итог услышанному.

– Взять свое!

– К тебе изделие из платины с камнями никакого отношения не имеет, – напомнила я.

– Раритет принадлежит Алику! Птичку у него украли… – вновь принялась кипеть Лида.

– Но как ты не побоялась сюда залезть? – перебила я ее. – Подняться в комнату! Вдруг хозяйка пришла бы!!

Лида вытаращила глаза:

– Ты же звонила Алику, сказала, что Дана в больнице. А он мне рассказал. Потом по делам уехал, а мамуля мне подсказала: «Поторопись, доченька. Старая карга бывшую невестку любит. Вдруг ей деньги понадобятся либо на больницу, либо на гроб… Продаст птичку, за копейки спустит! Езжай туда и ищи!»

Глава 16

– Ты сперва одно говоришь, потом другое. – Я решила поймать Лиду на нестыковках. – Думаешь, у меня плохая память? Вовсе нет! В самом начале нашего разговора мне стало ясно: ты здесь не в первый раз. Думаю, сначала ты от неожиданности ляпнула чистую правду. Немедленно завязывай с брехней! Мне уже надоело твое вранье!

Лида умоляюще сложила руки:

– Ни слова лжи! Ты меня перебиваешь, вот я и не могу складно изложить события.

– Хорошо, продолжай.

– Альберт – великий писатель!

– О боже, только не это…

– Ну вот! Опять не даешь мне говорить!

– Ладно, извини.

– Альберт – великий писатель… – закатила глаза Лида.

Я сцепила зубы, приказав себе: молчи, Вилка!

– Но нам с мамой хочется кушать, – продолжала жена «гения».

Резонное замечание. Но по логике, если ты связала свою жизнь с великим человеком, приготовься к бытовым неурядицам и полному безденежью. О своих жене и детях, как правило, заботятся нормальные парни, скромные труженики, а те, кто витает в облаках, не опускаются до мыслей о том, что супруге нужны зимние сапоги. Мол, какая разница, в чем ходит по снегу баба. Она должна быть счастлива, понимая: ее выбрал в спутницы жизни яркий талант.

– И одеваться надо, – добавила Лида.

– Вот тут я с тобой совершенно согласна, – не выдержала я.

Лида с сомнением покосилась на меня, но не остановилась.

– Алик не может работать от девяти до семи.

– Он болен? – опять не утерпела я. – Бедняжка!

– Альберт думает, творит, а служба мешает мыслительному процессу.

– Ага.

– Мы с мамой не жаловались.

– Ну да.

– Вполне хватало на все нашей с ней зарплаты.

– Конечно.

– А потом мамуля сломала руку, и хозяйка выгнала ее вон. Никто не хочет держать домработницу-инвалида.

– Ясно.

– В нашей конторе провели сокращение. Меня уволили.

– Печально.

– Конечно, я снова устроилась на оклад, – зачастила Лида, – но теперь маминой зарплаты нет, пенсия у нее крохотная, ну… и… в общем… мы решили… Птичка-то наша! Я сюда приезжала несколько раз. Сначала думала сюда прислугой наняться – Жозя меня лишь один раз видела, да и то полчаса всего, по паспорту я Ивановой осталась, так что никаких проблем. Но у них уже своя домработница имелась, из местных. Я тогда с ней поболтала, вроде хочу дачу на лето снять, посоветуй, мол, где лучше. В общем, разговорились, и Зина растрепала: двери тут никто на ночь не запирает, а если им в голову вступит щеколду задвинуть, то окно в бойлерной всегда нараспашку, влезай – не хочу. Сад здоровенный, хозяйка в дальний конец не сунется, чего там есть, давно забыли. Жозя спит как бревно, ее не добудиться, а у Даны мигрени случаются, тогда она снотворным накачивается и колодой лежит. Видишь, как просто!

Одним словом, Лида выждала нужный момент и проникла в дом. Сначала ей было жутко страшно, но вскоре стало понятно: Зина не наврала. Жозя и Дана мирно посапывали, одна в своей спальне, другая в мансарде.

За пару визитов Лида обыскала весь первый этаж, исключая опочивальню старушки. Потом обшарила второй и поняла: ни сейфа, ни тайников в этой части здания нет. Необысканными остались мансарда, вольер и комната Жози.

Лида боится птиц, поэтому в вольер не пошла, да и Клавдия Андреевна сказала дочке: