Андрей Краско. Непохожий на артиста, больше чем артист

Здравствуйте, домашние! Это я — ваш бдящий. Сегодня потерял зуб. Вырвали его мне в санчасти в 10.30 утра, а в 12.00 я уже барабанил утренник Бармалеем для 1-4-х классов. Потом играл кукольный спектакль сразу на три голоса (мои хлопчики — певцы безголосые все трое — по причине резкого похолодания — у нас 28–30 градусов — и беспрерывных репетиций), потом еще один утренник для 4-6-х классов. И каждый по три часа! А «заморозка» отходит долго, вот только сейчас отошло. А сейчас — 3 часа с лишком ночи, 31 декабря. Решил в последний день 1982 года вам письмо написать. А 1 января опять «весь вечер на манеже». Так что пока нормально. Время летит незаметно… Когда на утреннике в зал вошел Дед Мороз, дети оторвались от нашей разбойной компании только на минуту, посмотрели на дедушку, и опять к нам. Вот так. А на Снегурочку вообще внимания не обратили. Да, еще. Подходит маленький мальчик (чуть старше нашего Вани), наряженный ежиком, и говорит мне: «Разбойник! Пойдем со мной!» — и подводит меня к Буратино (был парад костюмов). «Вот этот — ключик украл! Я по телевизору видел». — «Да?» — спрашиваю я. «Да», — кивает мальчик. «Ну щас мы с ним разберемся!» — «Подожди», — говорит мальчик. «Чего?» — «Сначала подарок дай, что я тебе его показал!» Мы чуть от смеха не задохнулись. Оказалось, мальчик — младший сын командира дивизии. Это о страданиях, радостях и мучениях рядового Краско. Что еще? Письма от вас получать безумно приятно. Посылки тоже. Самому писать здесь времени очень мало. В Мезени я по ночам работал, а здесь ночью — в роту, там — фиг напишешь, не сосредоточиться. Поэтому и письма у вас в ящике стали появляться реже. Ну ничего, постараюсь наладиться. Хотел у вас попросить, чтобы прислали часы, да теперь уже после Нового года… В общем, опять намеки про отпуск… Но я уже заколебался верить, тем более что опять из уст подполковника… Пришлите в конверте несколько фото моих гражданских — моя музкоманда шибко интересуется… Па, ты, наверное, совсем замучился со своими «шабашками»… Но ничего, мы без работы не останемся — характер не тот! Главное — можем! Я так думаю. Черкани хоть пару строк, коли время будет. Юлия Иванна, спасибо за письмо! Но редко чего-то пишешь. Села на уроке и написала быстренько — все равно двоечница. Шутка, конечно. Ну ладно, целую вас! Побегу к своей команде репетировать. 31.12.1982 г.

Здорово, Юлия! Как жизнь молодая?.. Конверт, как ты заметила (надеюсь, что заметила), совсем с другой картинкой. Картинка изображает известного среди воинов Советской армии своего подразделения художника некоего. Ты его видела где-нибудь и наверняка встречала в своей жизни когда-то, потому что это твой любимый (я надеюсь, что любимый тобой) старший брат. С чем тебя и поздравляю!.. На приложенных фотографиях в одном из людей в форме можно узнать человека, изображенного на конверте. Это он и есть. Сделай эти фотографии общим достоянием семейства Краско. Значит, поделись с родителями, а может быть, даже и с Мириам Зофьей Александрович-Краско, если таковая не истерлась из глубин твоей памяти, поскольку для меня это имя полузнакомый набор звуков, отдаленно напоминающий о событиях в какой-то стране. Может, в Албании, может, в Греции, может, в Польше, а скорее всего, где-то в Гваделупе или Израиле. Ну вот! С поручениями и пожеланиями все! Решил тебе написать, поскольку не поговорил с тобой по телефону в последний раз. Поговорил со всеми, кроме тебя. А папа так подробно описал твой путь после окончания школы, что я подумал: а не заболели ли вы все и не начали ли жить по плану?.. Да, папа, насчет того, что меня и здесь все любят, ты, к сожалению, ошибся. А продолжительность разговора я (лично) объясняю тем, что здесь ужасно скучно, а девочки на почте крайне любопытны. Может быть, если бы существовал Мезенский драматический театр, они бы ходили на его спектакли вместо того, чтобы подслушивать междугородние разговоры. Вот она — великая воспитательная миссия театра. Но в данном случае она нам не ко двору. Пусть подслушивают. В следующий раз я сразу начну с вопроса: «Вернулась ли из Австралии моя седьмая жена и привезла ли, как я просил, уши кенгуру?» Тогда, если время от времени вставлять в разговор реплики типа «Позвони Марлону в Брюссель», или «Пусть Джордж пришлет китайской туши из Бомбея», или «Пусть Брижит напишет о съемках в Голливуде», или «Привет Мише Боярскому!» (это особенно!!!) и т. д. и т. п., мы сможем разговаривать не 17 минут вместо 5, а до утра. Гарантировано! Извините мое словообилие и словоблудие, но поскольку собеседников почти «ма», изливаю весь поток на вас… Я очень соскучился по дому и по вас. По телефону — не то. Слушаю голоса, интонации, настроение, а слышно плохо. Вы, наверное, тоже волнуетесь, хотите рассказать все побольше и поподробнее, а получается, как отчитываетесь передо мной. Вот черт, да? Ну а я, как вспомню потом, что сам говорил, — совсем дурак дураком. Все чего-то не то… Па, как в театре? И чего там нового в театральном Ленинграде? Не в журнале, а в тайной закулисной жизни? Как надоело ерундой заниматься! Ну вот, опять! Наверное, я вам это в каждом письме пишу. Не обращайте внимания. Эта мысль слышна от каждого солдата на каждом шагу и через каждую минуту. А я, как старый и мудрый человек, в армейском быту, не следуя этому дурному примеру, вызванному стадным чувством, изливаю его в письмах, поскольку разделяю саму мысль целиком и полностью. Но так как «Разделяй и властвуй» все в нашей власти. Будем ждать нашей встречи на родной земле. Родной называется та земля, куда выписывают командировочное в отпуск. Так и пишут: в отпуск на Родину. Пусть только напишут, а я уж доберусь! Целую вас и обнимаю крепко-крепко!