– У вас какие-то особые пожелания, не входящие в перечень услуг?
– Да.
– В таком случае, вы должны обсудить это сначала с менеджером, Я провожу вас в его офис.
Делать было нечего, Красавченко последовал за охранником в глубину галереи. Там располагался просторный уютный кабинет, обставленный дорого и со вкусом. Из-за стола навстречу ему поднялся маленький пухлый старик с белоснежной кругленькой бородкой и розовой глянцевой лысиной.
– Присаживайтесь, сэр. Я вас слушаю.
– Я хочу заснять леди на видео.
– Нет проблем, сэр, – любезно улыбнулся менеджер, – мы предоставим вам оператора с видеокамерой, тридцать минут съемки у нас стоят семьдесят пять долларов плюс стоимость основных услуг.
Кассету вы получите через час после окончания съемки.
– Да, это меня устроит, – кивнул Красавченко, – тридцать минут вполне достаточно.
– Вы хотите, чтобы вас снимал мужчина или женщина?
– Все равно. Могу я попросить еще сделать несколько поляроидных снимков?
– Разумеется.
Охранник проводил его к белокурой леди. Когда стеклянную витрину закрыли плотные железные жалюзи, Красавченко вытащил из сумки небольшую коробку с театральным гримом.
– Перед съемкой мне надо вас немного подкрасить, детка.
Проститутка не возражала.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Павел Владимирович Мальцев успел съесть свой любимый омлет с тертым сыром и выпить второй стакан апельсинового сока, а Красавченко все не было. Павел Владимирович заказал чашку-кофе без кофеина и взглянул на часы.
Маленькое кафе, в котором они договорились встретиться, находилось в двух шагах от «Куин Элизабет». Из окна отлично просматривались подъезды гостиницы и площадь. Красавченко должен был выйти из гостиницы и пересечь площадь двадцать минут назад. Мальцев заволновался всерьез.
Точность была единственной надежной и достойной чертой наемника. Если он опаздывает, значит, что-то случилось. Он мог бы позвонить, телефон знает. Разумеется, случилось что-то плохое или очень плохое. Когда связываешься с негодяем, приятных сюрпризов ждать не приходится.
Что, если Красавченко, получив долгожданную информацию, решил тихо смыться? Что, если Он никакой не Красавченко и загранпаспорт у него поддельный? Сколько всяких проходимцев шастает по миру, и никакие анкеты, никакой пограничный контроль не мешает им менять имена, исчезать, появляться вновь на другом конце земли, получать гражданство, приобретать недвижимость, открывать счета в банках. Вчера он был каким-нибудь Махмудом Ибрагимовым, чеченским террористом, а сегодня – гражданин Германии герр Штольц, владелец конной фермы, игорного дома и небольшого замка на живописном берегу Рейна. Вчера его называли каким-нибудь Васькой Черепом, и он руководил бандой шпаны в Люберцах, а завтра он американец русского происхождения Василий Васильефф, имеет ресторан на Брайтоне и виллу на Гавайях, по воскресеньям пьет безалкогольное пиво с полицейским начальством. Английского не знает, но взаимопонимание полное.
Павел Владимирович допил свой остывший кофе и пожалел, что не курит. Прошло еще десять минут. Он нервничал все сильней. Из гостиницы вывалила толпа туристов. Подъезжали и отъезжали автобусы, закрывая панораму. Мальцев напряженно искал глазами высокую широкоплечую фигуру, пытаясь собраться с мыслями и решить, что делать, если Красавченко так и не появится. Он готов был уже расплатиться и идти в. гостиницу, подниматься к нему в номер, что, в общем, не имело смысла, но тут услышал за спиной знакомый голос:
– Доброе утро. Извините, задержался. Он был в черных джинсах, в черной кожаной куртке нараспашку, в дымчатых очках. На плече у него болталась дорогая спортивная сумка. На тонких губах играла какая-то совсем новая, сытая, блатная ухмылочка. Павел Владимирович демонстративно взглянул на часы.
– Ну, проспал, с кем не бывает? – развел руками Красавченко, усаживаясь за стол. – Ночь была трудная, нервная, – он щелчком пальцев подозвал официанта, и жест получился такой хамский, что Павел Владимирович брезгливо поморщился.
– Слушай, дипломат, здесь так не принято.
– Пардон. – Красавченко снял куртку, остался в теплом черном пуловере, под которым была белая рубашка. Павел Владимирович заметил на воротнике розовато-бежевое пятно, след косметики.
– Да, я вижу, – кивнул он, – ночь у тебя действительно была трудная и нервная.