Микстура от косоглазия

Одно время я пыталась воспитать Олега, читая ему нудные нотации. Муж злился, и педагогический азарт перетекал в скандал. Через некоторое время мне стало понятно: Куприн недрессируем, как жираф. Слегка утешал меня тот факт, что Сеня ведет себя дома точно так же. Еще наши с Томочкой мужчины обожают давать нам советы по ведению домашнего хозяйства и щедро раздают указания.

– Холодно уже, – заявил пару недель назад Сеня.

– Пора окна заклеить, – подхватил Олег.

Через два дня они с возмущением принялись восклицать:

– Ну вы и сделали работу! Разве так надо! Следовало сварить клейстер, нарезать бумагу и не покупать дрянь, которая тут же отвалилась!

Спрашивается, если так хорошо знаешь, как утеплять окна, то отчего бы самому не сделать это? Ан нет, наших мужей хватает лишь на теоретическую часть.

В какой-то момент мы с Томочкой поняли, что хотим жить спокойно, и перестали делать мужьям замечания. В конце концов, живи у вас дома все разбрасывающий в разные стороны гиббон, вы бы, наверное, не требовали от него многого. Вот и мы перестали, собственное спокойствие дороже. Теперь я абсолютно молча подбираю ботинки Олега, вешаю его брюки в шкаф и мою зеркало в ванной. Единственное, что раздражает меня почти до невменяемости, это привычка Куприна лопать ужин прямо со сковородки. Впрочем, хорошо, что он догадался поднять крышку и нашел мясо. Обычно я обнаруживаю Олега с куском колбасы в руках возле кастрюли с супом. На мой вопрос: «Отчего не налил себе суп?» – следует, как правило, один из двух ответов. Первый: «У нас есть суп? А я и не заметил». Второй: «Щи? Их же греть надо».

Олег оторвался от газеты.

– Привет, как делишки?

– Хорошо, – процедила я, отняла у него сковородку, переложила еду на тарелку и поставила на стол. – Ты ешь, как поросенок!

– У тебя неприятности? – насторожился Куприн.

– Нет!

– Книга пишется?

– Нет!! То есть все еще пишется.

– В издательстве отругали?

– Нет!!! С чего ты взял!

– Ты начинаешь воспитывать меня, когда у тебя какие-то проблемы, – вздохнул Куприн, – в прошлый раз, когда ты застряла на середине рукописи, побила меня тряпкой.

– Глупости, – обозлилась я, – просто я швырнула в тебя полотенце и случайно попала.

– Хорошо хоть не завернула в него гирю, – притворно вздохнул Куприн и вновь уткнулся в газету.

Неожиданно злость куда-то делась, и я рассмеялась.

– Что на этот раз? – буркнул Олег.

– Вспомнила, как твой Веня Малышев с вором боролся!

Олег тихо захихикал.

– Венька умелец.

В начале девяностых годов, когда прилавки встречали покупателей полной пустотой, Вене Малышеву где-то бог послал… нет, не кусок сыра, а килограммов пять замечательной свинины.

У Веньки, как у всех нас в те годы, дома имелось аж три холодильника, и все они оказались забиты под завязку. На улице стоял декабрь, приближался Новый год. Малышев, страшно довольный тем, что вопрос с праздничным угощением решен, запихнул сырой окорок в пакет и вывесил за окно. Помните Москву девяносто первого года? Зимой из всех форточек торчали кульки и авоськи.

В самом радостном настроении Венька лег спать, а утром обнаружил, что пакета нет. Квартира Малышева расположена на втором этаже, рядом растет раскидистое дерево. Кто-то влез на него и срезал сумки, все, до которых смог дотянуться.

Естественно, Веня и пострадавшие соседи пришли в бешенство. И тут Малышева озарило! Через день он вновь вывесил за окно симпатичную авоську, из которой призывно высовывался рыбий хвост. Если мясо еще иногда попадалось в советских магазинах, то рыбы, даже с таким диким названием, как простипома, было не достать.

Ночью во дворе раздался крик. Венька, ожидавший подобного исхода событий, рванул во двор. Внизу, у дерева, он увидел вора, сломавшего ногу. Малышев, решивший поймать грабителя, поступил просто – он положил в холщовую сумку… тридцатишестикилограммовую гирю, замотав ее в бумагу, а сверху, для приманки, выставил рыбий хвост, выпрошенный в столовой на работе.

Но самое интересное, кто, оказывается, занимался грабежами! Перед Веней, стеная, лежал его собственный тесть.

– Папа, – растерянно пробормотал Малышев, – как дела?

– Ничего, – промямлил тестюшка, – упал вот!

– Но зачем вы наши собственные продукты спереть хотели? – недоумевал Венька.

– А чтоб люди не догадались, – кряхтел тесть, – а то плохо получится, у всех сумочки свистнули, а наша висит.