Сокол и ласточка

— Не уйдешь! — Гарри вытащил откуда-то из-под кафтана пистолет, взвел курок и выпалил.

Всплеснув руками; шотландец рухнул. Судя по тому, что с него слетел берет, а также по характерному хрусту, пуля угодила прямо в затылок.

— Убит! — горестно вскричал Гарри, наклоняясь над телом. — Наповал! А ведь я целил в лопатку!

Он подбежал к Джиму.

— И этот издох! Какое горе!

Повернулся к подстреленному Тыкве — и быстро объявил:

— Этого я на себя не записываю. Я тут ни при чем, — сварливо сказал штурман, задрав голову к небу. — Пулю послал не я!

Я догадался, что он объясняется со Всевышним.

— Несчастный я человек. — Гарри был безутешен. — Это жестоко! Только что я был в плюсе, и вот снова в минусе. Проклятые болваны! Они не оставили мне выхода… Да еще руку поранили. Перевяжите меня, Эпин. Я истекаю кровью!

Еще не справившись с дрожью, Летиция задрала ему рукав. Рана оказалась неглубокой, но ирландец всё жаловался:

— Мне больно! А для дела понадобятся обе руки!

— Какого дела?

— Того, о котором я хочу вам рассказать. Но теперь разговор откладывается. Две смерти — дурное предзнаменование. Я не могу сразу вернуть Ему долг, но, по крайней мере, обязан сделать первый шаг. Прощайте, Эпин! Потолкуем завтра.

Он рысцой побежал по переулку, придерживая перевязанную руку.

— Куда вы?

— В бордель! Я должен посеять новые семена! Ведь урожай будет только через девять месяцев!

О, люди, как же вы смешны с вашими нелепыми верованиями и суевериями! Гарри Логан из вас — еще не самый нелепый.

Глава шестнадцатая. Что-то начинает проясняться, а что-то еще больше запутывается

Ирландец убежал «сеять семена», а мы остались в темном переулке, в окружении бездыханных тел.

Одно из них, впрочем, еще подавало признаки жизни. Лысый разбойник по прозвищу Тыква, которого Гарри отказался учитывать в своих деликатных взаимоотношениях с Господом, шевелился и жалобно стонал.

Должно быть, вспомнив о своих лекарских обязанностях, а может быть, просто из сострадания, Летиция приблизилась к раненому.

— Ничего не вижу, — пробормотала она. — Нужно перетащить его на открытое место…

Взяла под мышки и оттащила к углу, где тень от домов не закрывала луны. Тыква хрипел: «Оставь меня… Больно! Буль ты проклят…», но Летиция не обращала внимания на его жалобы.

Она сняла парик, сунула его в шляпу и пристроила голову умирающего на эту импровизированную подушку. Из бочки, что стояла под водостоком, зачерпнула воды, обмыла Тыкве лицо, смочила губы. Потом расстегнула окровавленную рубаху и вздохнула. Тут не помог бы и куда более опытный врач. Я повидал на своем веку немало ран и сразу понял, что пуля пробила бедняге легкое.

— Мне конец, — сипел Тыква. — Дай мне глоток рома. Ради Бога! Дай… У Джима за пазухой всегда есть фляга…

Летиция сходила за ромом. Приподняв раненому голову, дала выпить.

Тыква жадно забулькал и не остановился, пока фляга (между прочим, сделанная из маленькой тыквы) не опустела. Огненный ром натворил на свете немало бед, но в данном случае его действие было благотворно или, во всяком случае, милосердно.

Бандит (а я всё еще полагал, что мистер Тыква — разбойник с большой дороги) перестал стонать и корчиться.

— Хорошо… — сказал он почти спокойным голосом. — Я не могу пошевелиться, от ног поднимается холод. Скоро я подохну. Но сейчас мне хорошо. Спасибо тебе, парень, что помог мне в мой смертный час. Не уходи, а? Побудь со мной до конца. А за это я дам тебе добрый совет.

— Ты лучше молчи, из тебя уйдут последние силы.

Тот качнул головой:

— Минутой раньше, минутой позже… Совет вот какой. Не связывайся с рыжим дьяволом. Он попользуется тобой, а потом воткнет нож в спину.

По тебе видно, что ты славный парнишка, из хорошей семьи. Не верь Логану! Он поманил тебя сокровищами Сан-Диего, я знаю. Но учти: Гарри ничего не делает просто так.

— О каком сокровище ты говоришь? — спросила Летиция.

А я сразу вспомнил рассказ о Невезучем Корсаре и его пропавшем корабле.

— Гарри не говорил тебе о сокровище капитана Пратта? Тогда тем более. Я не хочу унести эту тайну в могилу. Пусть все знают, все… Пока у меня еще есть силы, слушай. Это будет мой прощальный подарок конопатому мерзавцу…

Тыква оскалил редкие зубы, но вместо смеха из горла вырвался стон.