Три мешка хитростей

И тут Анна Петровна допустила страшную бестактность. Вздохнув, она ляпнула:

– Жаль, конечно, Настю, но нельзя же всю жизнь из-за своей ошибки убиваться. Если разобраться, ты не очень-то и виновата! Анастасии вряд ли можно помочь, а тебе следует о себе подумать да мужа поискать, годы-то уходят. Может, лучше было бы пристроить Настену в больницу? Маловероятно, что найдется мужчина, готовый жениться на тебе с таким «довеском».

Поля ничего не ответила, только сверкнула глазами и исчезла в подъезде. Анне Петровне тут же стало не по себе. Ну зачем она сказанула такое? Полина уже давно не появлялась у соседки, хотя раньше частенько забегала просто так, на огонек. Вот Анна Петровна и решила сегодня проявить бдительность.

– Услышала шаги над головой, – откровенничала дама, – и, честно говоря, решила: Полечка приехала. Вот и пошла вроде как бдительность проявить. Думала, что Поля увидит, как я о ней забочусь, и перестанет злиться. Мне эта ссора страшно на нервы действует. Я девочек за своих считаю, не идти же к ним с извинениями. Вот и хотела использовать момент… Значит, Настя в санатории, а Полинушка в командировке!

– Почему Полина должна перестать убиваться? – тихо спросила я. – В чем она провинилась перед Настей?

Анна Петровна тяжело вздохнула:

– Такая трагедия, просто ужасно! Все из-за детской глупости. Кстати, вы торопитесь? А то мы могли бы выпить у меня чаю. Знаете, после смерти мужа живу совершенно одна!

– С превеликим удовольствием, – мигом отозвалась я и, тщательно заперев дверь, спустилась вместе со сгорающей от желания поболтать женщиной этажом ниже.

На кухне, обставленной в стиле «деревенская изба», мне преподнесли чашечку попахивающего веником чая, малосъедобный польский кекс, по вкусу больше напоминающий не хлебобулочное изделие, а кусок ваты, пропитанной вишневым джемом, и пряники.

– Мы так дружили с Розочкой, матерью Поли и Насти, – вздыхала Анна Петровна, – милейшая женщина была. Жаль, скончалась рано, да еще от такой ерунды. Пошла зубы лечить, а врач занес инфекцию, инструменты оказались непростерилизованными. Началось заражение крови, за неделю сгорела… Остались две девочки и муж. Где уж Аркадию было за ними углядеть, – тарахтела Анна Петровна. – Сначала в круглосуточном садике сидели, а когда в школу пошли, то первые два года Поля была на продленке, затем стала нянькой для младшей сестры.

– Простите, – ошарашенно поинтересовалась я, – но у них вроде большая разница в возрасте.

– Всего три года, – спокойно ответила Анна Петровна.

Из моей груди невольно вырвался вскрик.

– Сколько же лет Насте?

– Двадцать два.

– Сколько?!

– Что вас так удивило?

– Нет, ничего, просто она выглядит совершенным ребенком, – принялась я оправдываться, – думала, ей от силы шестнадцать.

На самом-то деле я считала, что Насте девять, но не говорить же эту глупость Анне Петровне.

– Разве у вас историю болезни или, как ее, санаторную карту не заводят?

– Но это же для врачей, – быстренько нашлась я, – а Настя выглядит ребенком.

– Это только издали, – сухо ответила Анна Петровна, – пока рта не раскроет. Косточки тоненькие, личико крысиное, да еще волосищами занавесится и выглядывает из-под челки. Глаза огромные, чистая Мальвина, но…

Внезапно женщина прервалась и преувеличенно громко принялась нахваливать пряники, горкой лежащие в вазе.

– Замечательные, попробуйте, просто великолепные, у нас рядом хлебозавод, там пекут. Горяченькие беру, ароматные.

– Вы не любите Настю? – спокойно спросила я, откусывая от ничем не примечательного пряника. – Почему?

Анна Петровна тяжело вздохнула:

– Ваша правда. Что, это так заметно?

Я улыбнулась:

– Немного. Только почему она вам не нравится? Такая милая, любезная, да еще несчастная, парализованная. Она всегда в коляске ездила?

– Нет, – ответила женщина, – неприятность в семь лет приключилась, из-за Поли…

– Да ну? Как же такое вышло?

Анна Петровна опять горестно вздохнула:

– Слушайте.

Как я вам уже говорила, когда Настя отправилась в первый класс, старшая сестра перешла в третий, и отец заявил:

– Ты большая, изволь следить за маленькой.

Полина приводила Настю в школу, помогала переодеться, после уроков вела домой, разогревала обед, усаживала сестренку за уроки…

Настя панически боялась собак. Никто не мог понять причины этого страха. Но появление самой крохотной болонки, пусть даже на поводке и с хозяйкой, вызывало у Настасьи истерический припадок со слезами.