Три мешка хитростей

– Давай, Вилка, притарань папеньке пивка, а то продрыхнется и драться полезет. Шевелись, видать, привезли – вон, соседи уже стоят.

Я брала эмалированный сосуд и послушно спускалась вниз. Ларек был хорошо виден из окон нашей хрущобы, и тетя Рая всегда знала, когда следует бежать за опохмелкой.

Вроде не так уж далеки от сегодняшнего дня те семидесятые, в которых проходило мое детство, но люди тогда были кардинально другими. Стоило мне подойти к «хвосту», как мужики прекращали материться. Если кто забывался и посылал приятеля по матери, его одергивали:

– Замолчь: не вишь – девка стоит!

Заправляла в точке тетя Клава. Мне она казалась безумно толстой. Отсчитывая сдачу красными, опухшими пальцами, баба иногда добавляла десять копеек, «от себя», приговаривая:

– Эх, беда-беда! Сходи, Вилка, на угол и купи себе плодово-ягодное. От твоего папаши дождешься мороженого!.. Вот ханурик, прости господи!

Я сгребала в карман мокрые легкие монетки и, чувствуя, как холодный, тяжелый бидон бьет меня по ногам, шла на проспект, где покупала картонный стаканчик, прикрытый круглой белой бумажкой. В нем торчала деревянная палочка, о которую запросто можно было занозить язык. Подцепив серо-розовую, кисло-сладкую массу, я жмурилась от восторга. Мороженое было восхитительное. Я и сейчас иногда покупаю такое.

А что касается долива пива… Как-то раз один из парней, получив кружку, затеял свару:

– Клавка, – вопил он, – а ну, добавляй. Ишь, напузырила!

Клава высунула в окошко голову с крупной «химией» и заорала:

– Эй, там, в «хвосте», мужики, гляньте на этого хмыря, он хочет, чтоб вам пивка не досталось!

Больше о доливе никто речь не заводил.

– Дорогая, ты загрустила? – спросил Андрей.

– Нет, – хихикнула я, – просто расслабилась.

– Это чудесно, – пробормотал кавалер и обнял меня за плечи.

Его правая рука как бы невзначай принялась пролезать под кофточку. Откуда-то из угла доносилась тихая музыка. Да уж, все продумано. Как только теперь услать его из комнаты?

– Милый, – прокричала я, – как насчет минералки?

– Секундочку, – успокоил Андрей, – принесу.

Он быстро встал и вышел. Я мигом выудила из лифчика две таблетки клофелина и бросила в его бокал. Раздалось бодрое шипение, белые кругляшки весело запрыгали вверх-вниз. Только бы они успели раствориться до возвращения «любовника».

Но все сошло благополучно, и, когда хозяин с бутылкой «Святого источника» вошел в комнату, шампанское в бокале выглядело почти нормально.

Андрей открутил пробку, раздалось шипение, вода рванулась наружу и пролилась мне на юбку. Старательно изображая кретинку, я вскочила и завизжала.

– Не беда, – захлопотал Андрей, – сейчас высохнет, хочешь, сними, в ванной есть халат.

– Обязательно сниму, – жеманилась я, – только сначала выпьем. Ну, до дна.

– С удовольствием!

Мы чокнулись. Андрей в три глотка осушил фужер.

– Ну а ты, милая? Пей.

Пришлось влить в себя шампанское.

– Потанцуем? – предложил кавалер.

Обрадовавшись, что он не сразу захотел швырнуть меня на диван, я вскочила на ноги. Интересно, через сколько времени подействует лекарство?

Андрей крепко прижал меня к себе и принялся тихо поворачивать из стороны в сторону. Выглядел мужчина бодро и засыпать совершенно не собирался.

Внезапно холодная волна пронеслась от затылка к ступням, колени задрожали, в глазах заскакали «птички».

– Тебе нехорошо, дорогая? – участливо улыбнулся Андрей.

– Пожалуйста, можно соды, голова закружилась, – пробормотала я, чувствуя, что язык превратился в огромный, почти неподъемный камень.

– Давай, – неожиданно грубо произнес Венедиктов и без всяких церемоний пихнул меня в спину, – двигай!

Я хотела было возмутиться, но кожаный диван, такой роскошный, уютный и удобный, внезапно подпрыгнул и довольно больно стукнулся о мое лицо. А потом хозяин выключил торшер.

ГЛАВА 21

Сегодня я никак не могла проснуться. Наверное, над Москвой опять носится очередной циклон, и стрелка барометра в обмороке обвалилась вниз. Глаза не хотели открываться, правда, уши воспринимали какие-то звуки.

– Эй, Виола, ты как? – донеслось из плотной темноты.

«Хорошо», – попробовала ответить я, но изо рта вылетело лишь маловразумительное мычание.

– Давай, давай, ну-ка, погляди на меня.

Я кое-как разлепила веки и тут же застонала. Яркий свет резал глаза словно нож.