Песня моряка

— Го-о-осподи, я же говорила! Они сожгли папину бойню!

20. Берегись! Вот оно!

Ее звали Нелл. И ей было присуще завораживающее обаяние, от которого замирает сердце и которое всегда было свойственно беспризорникам из старых черно-белых мелодрам типа «у меня совсем нет денег, заплатите, пожалуйста, за меня».

Она была средней сестрой Шулы, той самой, которую обнадежил Исаак, пообещав, что с ней будут играть дети. Ей было шесть лет, и ее настоящее имя состояло из такой путаницы согласных, гласных и фрикативных звуков, что можно было сломать любой, самый гибкий язык, даже тот, которым обладали ее сородичи. К тому же в этом имени было очень мало смысла, и его не понимала даже сама девочка: в нем упоминались плоская рыба, и ледяные черви, и опоздание на службу в церковь, и все это было каким-то образом связано. Поэтому киношники называли ее Нелл, и ее это вполне устраивало.

Кроме того, что кинолюди предоставили ей и ее семье замечательные комнаты в мотеле, они еще обеспечили им специальные места для ожидания в пустом крыле старого консервного завода. Они называли ее зеленой комнатой, хотя никаких признаков цвета в ней не было. Это было большое деревянное помещение с облезлыми стенами. С пола давно был содран настил, под которым обнажились старые сосновые бревна, перемычки стен были разобраны. Повсюду, как вены и мышцы из освежеванного тюленя, торчали трубы и провода. Но никто из них не жаловался. Здесь была ванная и кухня с буфетом, полным еды. В углу стояли раскладные постели, на которых можно было вздремнуть или, устроившись, посмотреть мыльную оперу. Кроме того, здесь были автоматы для игры в покер и блэк-джек. И здесь было гораздо уютнее, чем у нее на родине. Там их дом тоже был сделан из дерева — его вручную построили соплеменники, для того чтобы семья могла сохранить статус аборигенов и получать соответствующие гранты ООН. Однако ее народ не отличался плотницким ремеслом. Он больше привык строить из снега.

Нелл не любила мыльные оперы, и они не приводили ее в полное остолбенение, как ее кузин, теток и бабок. Иногда по утрам, еще до того как к телевизору собирались взрослые, она смотрела мюзиклы, а потом отправлялась гулять по навесам. Навесы шли по периметру завода на всех трех этажах и окружали его с трех сторон. К внешней ограде навесов была прикреплена огромная стена, состоявшая из распорок, холста, папье-маше и мелкой проволочной сетки, которая представляла из себя декорацию морской скалы. С другой стороны этой стены шли съемки. Много чего рассмотреть из-за этой искусственной скалы было нельзя, но тут и там в ней были проделаны дырочки, загримированные под гнезда сорочая и кустики травы. Стоило оказаться на нужном этаже и найти нужную дырочку, и можно было наблюдать за съемками. А если таковую не удавалось найти, нужно было остаться на месте и ждать. Сначала раздавался звонок, означавший «внимание», а потом — «тишина». После того как камера начинала работать, передвигаться по навесам и ходить по деревянным лестницам было уже нельзя. Стоило поднять шум, как служба охраны тут же высвечивала нарушителя красным фонариком, и его отправляли в Шинный город к остальным изгоям. Нелл уже трижды видела такое. Поэтому она никогда не бегала после сигнала «тишина «. И не издавала ни единого звука.

Но это означало, что надо было научиться отгадывать правильное место и приходить туда заранее, чтобы занять его раньше остальных. Конечно, удобнее всего это было делать еще до окончания мюзикла. Потому что все портовые крысы до этого времени сидели у телевизоров. А иногда предупредительный звонок раздавался раньше времени, когда все еще были в своих дормиториях и комнатах ожидания. Тогда шансов выбрать хорошее место для подсматривания оставалось очень мало. Впрочем, Нелл не удавалось этого сделать даже тогда, когда она приходила задолго до предупредительного звонка. Портовые крысы, скользкие, как ящерицы, в своих черных резиновых подштанниках, перескакивали с этажа на этаж прямо через ограждение. Самые лучшие места были на верхнем этаже, и они всегда уже были заняты, пока она поднималась по крутой, скользкой лестнице. Это очень огорчало Нелл.

И вот однажды, когда мюзикл уже подходил к концу, она подумала: «Сегодня я пойду вниз».

Когда ее друзья увидели, как она топочет босиком вниз по лестнице, все страшно удивились.

— Эй, Нелл! Ты куда? Ты оттуда ничего не увидишь. Там даже дырок нет.