Младенец и черт

Когда Алеша узнал, что к Симе его доставят на авто, препирательства сразу прекратились.

Шоффэр князю был не нужен. Управлять машиной он выучился еще в полку и довез своего пассажира до Садовой на головокружительной скорости, по всякому поводу оглушительно дудя в клаксон.

На месте оказались раньше, чем нужно. К тому же Симочка, как и положено уважающей себя барышне, считала ниже своего достоинства приходить на свидания вовремя. Однако сегодня Алеша был на нее не в претензии.

Сначала он попросил показать, как переключать рычаги и крутить руль, который князь лихо называл «бубликом». Оказалось, что это совсем нетрудно.

Уже через четверть часа после начала учебы студент зигзагообразно проехал вдоль тротуара. Потом, осмелев, сделал круг по Забалканскому и Фонтанке. Под конец разогнался до сорока километров – только фонари замелькали. У решетки сада затормозил так отчаянно, что завизжали шины, а у князя с головы слетела фуражка.

Симы всё еще не было.

– Лавр Константинович, а можно я останусь за рулем?

Роль наставника и покровителя молодежи штабсротмистру была небесприятна.

– Будет еще эффектней, если вас доставит личный шоффэр.

Да, это в самом деле было гораздо лучше.

– Невеста? – спросил князь.

– Пока нет.

Козловский понимающе кивнул:

– Добиваемся взаимности? Тогда букетик роз не помешает.

– Сима роз не признает. Она Блока любит.

– Всё равно, – с убеждением сказал штабс-ротмистр с высоты своих тридцати лет. – Но если ваша избранница обожает Блока, розы нужно купить черные. Я знаю здесь рядом, на Вознесенском, цветочный магазин.

Студент заколебался, и Козловский понял его правильно.

– Деньги? Пустое. Единственный плюс нашего отчаянного положения – полная свобода и неподотчетность расходов. Оплачивается всё, что на пользу дела. Контрразведке нужно, чтобы важный участник ответственной операции был в боевом, победительном настроении. Неужто ради этого мы пожалеем несколько рублей? Держите бумажник, юноша.

Гордый тем, что он «важный участник», Алеша купил букет восхитительно черных роз, так и просившихся в бокал «золотого, как небо, аи».

Вернулся, а Симы всё нет.

– Это ничего, – объяснил он старшему товарищу. – Она иногда минут на сорок опаздывает.

– Э-э, голубчик, такого позволять нельзя. – Князь поднял палец. – Нужно с самого начала вожжи потихонечку перехватывать. Женщина – она как лошадь. Твердую руку ценит, слабака выкидывает из седла. Скажите вашей Симочке: «У меня принцип больше пятнадцати минут никого не ждать». Слова «принцип» они боятся. А опоздает – в самом деле возьмите и уйдите. Один раз. Уверяю – этого хватит.

– Ну да! А если она обидится и никогда больше не придет?

Козловский посмотрел на молодого человека с сожалением.

– Чтоб женщина бросила мужчину, для которого дурацкий принцип дороже любви? Чему вас только учат на вашем физико-математическом? – Он вдруг нахмурился. – Послушайте, Романов, я, конечно, прошу прощения за вторжение в интимные сферы, но вы хоть с ней целуетесь?

Студент кивнул, но как-то неуверенно.

– Так дело не пойдет. Она к вам всякое уважение потеряет!

В это мгновение Алеша увидел на тротуаре Симочку, очень медленно и независимо направлявшуюся к воротам сада.

– Вон она!

Он хотел выскочить из авто, но штабс-ротмистр удержал его за руку.

– Спокойно, спокойно. Доверьтесь мне. Пусть минутку-другую потомится, это ей на пользу. Первое: изображайте, что вы очень торопитесь. Второе: слегка, совсем чуть-чуть, давайте понять, что у вас есть дела поважнее. Между прочим, и то, и другое сущая правда… Всё, пора! Выдвигайтесь на позицию.

С таким напутствием Алеша вышел из машины и погромче хлопнул дверцей, чтобы Сима обернулась.

Опаздывать на свидания очень утомительно. Симочка битых полчаса простояла на набережной Крюкова канала, чтоб оказаться в саду не раньше половины пятого. Ее одолевали смутные, по большей части печальные мысли.

Положение было двусмысленное, ужасное, и с каждым днем оно делалось всё невыносимей.

Решительная беседа с Алешей так и не проведена, хотя они виделись почти каждый день. На свидания он приходил усталый, раскрасневшийся – видимо, не жалея сил, гонялся за германскими и австрийскими шпионами. Но про свои таинственные дела ничего не рассказывал, подвигами не хвастался. Если она начинала выспрашивать, прикладывал палец к губам. При этом смотрел такими глазами, что сердце трепетало и таяло. Разве можно было с Алешей разорвать?