Младенец и черт

Вздохнув, швырнул недокуренную папиросу в огонь. Поднялся.

– Ладно, что уж теперь… Как сказал мудрец: если не можешь облегчить душу, облегчи мочевой пузырь.

Он поднял повыше воротник и вышел наружу.

Далеко отходить не стал. Во-первых, не перед кем церемонничать. Во-вторых, вышло бы глупо: герр фон

Теофельс мочится на землю, а небо мочится на герра фон Теофельса. Круговорот воды в природе.

Струйка дождевой воды пролилась Зеппу на плечо. Он недовольно дернул головой и краешком глаза заметил позади какое-то быстрое, почти неуловимое движение. Не сказать, чтобы встревожился (не с чего было), но все-таки дошел до угла, застегивая на ходу ширинку.

Высунулся – и уперся лбом в дуло пистолета.

Вот тебе на!

Перед капитаном Гроссе-Генералштаба стоял молодой человек в мокром и перепачканном летнем пиджаке. Лицо у молодого человека было отчаянное.

– Только попробуйте что-нибудь – выстрелю. Честное слово, – очень тихо сказал незнакомец. (А может, и знакомец – где-то Зепп его уже видел).

Просьба была убедительная. Можно бы, конечно, рискнуть. Отшатнуться назад, за угол и попробовать добежать до двери. Но шансы на успех подобного предприятия были мизерные. Схлопочешь пулю – если не в лоб, то в затылок. Да и вряд ли этот молокосос тут один.

Поэтому фон Теофельс не только раздумал шарахаться за угол, но, наоборот, шагнул навстречу невесть откуда взявшемуся юноше. Еще и руки поднял.

Тот попятился. Правильно, между прочим, сделал.

Возникла непродолжительная пауза. Больше никто из темноты не выпрыгивал, никаких звуков кроме шума дождя и воя ветра Зепп не слышал.

– Вы что, один? – с некоторым удивлением спросил он, делая еще шажок.

Молодой человек проворно отступил и оказался вровень с выбитым окном, но не заметил этого – очень уж был сосредоточен на капитане.

– Нас двое! – кивнул на свой пистолет осторожный юноша и шикнул. – Стойте, где стоите! Сейчас мы войдем внутрь, и вы отдадите мне папку.

Палец противника лежал на спусковом крючке. Только бы Тимо не вздумал стрелять, подумал Зепп. Даже с пулей в голове человек может рефлекторно сжать руку, и тогда вместо одного трупа будет два.

Но Тимо свое дело знал, идиотской ошибки не сделал.

Из окна высунулась ручища, «рейхсревольвер» ткнулся русскому прямо в висок.

Говорить «дядька» ничего не стал. Не любил попусту болтать на работе. Особенно, если и так всё ясно.

– Браво, Тимо, – похвалил фон Теофельс. – А вы, милый мальчик, бросайте свою аркебузу. Иначе вы труп.

Пистолет, направленный на капитана, дрогнул, но не опустился.

– Вы тоже! – сдавленным голосом произнес молодой человек. – Я всё равно успею нажать! Моторная реакция сработает. Слыхали про такую?

Оказывается, не одни лишь великие умы мыслят сходно, с грустью констатировал Зепп. Паршивец оказался не робкого десятка.

– Ну хорошо. Вы убьете меня, Тимо убьет вас. Что проку? Папка все равно попадет по назначению.

Русский снова удивил. Уверенно сказал:

– Ваш слуга не выстрелит. Я видел, как он с вами возится. Будто мамка. Или нянька. Ну-ка велите ему убрать револьвер.

Задачка получалась более сложной, чем вначале показалось фон Теофельсу. Юноша был непрост. А значит, опасен. Придется повозиться.

– Как вырос интеллектуальный уровень русской контрразведки! – совершенно искренне восхитился Зепп. – У вас что, теперь штудируют практическую психологию? Вы правы, первым он не выстрелит. Старина Тимо опекает меня с детства. Славный шваб. Добрый, сентиментальный. …Убери оружие, Тимо! Ты же видишь, наш гость не испугался.

Дуло отодвинулось от виска контрразведчика, но недалеко.

Следовало менять тактику. Жаль, лица оппонента в темноте было толком не разглядеть. Глядишь, зацепился бы за что-нибудь (Зепп считал себя мастером физиогномистики).

– Знаете что? – на пробу сказал он. – Давайте разойдемся миром. Зачем вам умирать в ваши двадцать лет? Да и я бы еще пожил. Если честно.

– Во-первых, мне двадцать три. А во-вторых, есть вещи важнее жизни.

Завязывалась дискуссия, уже неплохо. Двадцать три, стало быть?

Тоном старого-престарого, траченного молью Экклезиаста капитан пробрюзжал:

– Это вы по молодости так говорите. Важнее жизни ничего нет. Разве что смерть.

– Вы забыли про честь! – строго воскликнул агент.

Тут-то и стало ясно, за какие ниточки дергать.

Зепп вскинул голову. Мысленно подкрутил усы и вставил в глаз монокль.