Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

Натан пожал плечами, как будто это было очевидно, а они все были идиотами, не видя этого.

— Промедление. Они знают, насколько трудно им будет взять дворец. С каждым футом подъёма этой насыпи, строить её становится труднее в геометрической прогрессии. На то, чтобы построить эту вещь, у них с легкостью может уйти вся зима, а возможно и намного больше.

Джегань не может позволить столь массивной армии простаивать здесь, на Равнине Азрит, в течение всей зимы. Они находятся очень далеко от дома и от припасов. Он может потерять целую армию из-за голода или смертельной болезни, а в этом случае, что же тогда будет с ним?

Если бы они подумали, что мы смогли бы рассмотреть капитуляцию, тогда они направили бы мысли и усилия на завоевание дворца этим образом. Наша капитуляция решила бы их проблему.

Но если бы они посчитали, что нет другого способа, кроме, как вышибить нас из этого места, тогда они направили бы все их усилия на этот метод. Зачем же их к этому подталкивать?

Рот Верны изогнулся.

— Я предполагаю, это имеет некоторый смысл.

Когда Натан улыбнулся маленькой победе, она добавила:

— Не слишком много, но имеет.

— А я не настолько уверена в этом, — сказала Кара.

Натан взмахнул руками.

— Зачем же уничтожать их? Мы не смогли бы получить из этого никакой выгоды. Мы должны оставить их в догадках и предположениях по поводу рассмотрения нами капитуляции без боя. Достаточно много городов сдалось, чтобы это походило на разумную возможность, что мы могли бы сделать то же самое.

Если бы они думали, что есть шанс, что мы могли бы сдаться, тогда эта надежда препятствовала бы им полностью посвятить себя достраиванию насыпи и изгнанию нас из дворца.

— Я должна признать, — сказала Кара, — есть нечто стоящее в этой отсрочке, заставящей их ждать ответа, который они действительно хотят получить.

Верна, наконец, кивнула.

— Я предполагаю, что пока нам не повредит позволить им поразмышлять.

Покончив с задачей убеждения их в своей точке зрения, Натан потёр ладоши.

— Я скажу им, что мы вынесем их предложение на обсуждение.

Верне было интересно, имел ли Натан другую причину для того, чтобы желать сказать им, что он рассмотрит предложение. Она задавалась вопросом, мог ли он на самом деле думать над тем, чтобы отдать дворец.

В то время, как Верна не питала никаких иллюзий о том, что Джегань действительно сдержит своё слово о непричинении вреда жителям дворца, если они сдадутся, она не была уверена, что Натан секретно не готовился к своей собственной сделке о капитуляции, к сделке, которая сохранила бы его полномочия, как действующего Лорда Рала побеждённой Д`Хары под властью Имперского Ордена.

В конце концов, раз война будет окончена, Джеганю потребуются люди, чтобы управлять обширными завоёванными странами.

Она спрашивала себя, был ли Натан способен на такую измену.

Она попыталась представить себе, насколько он негодовал оттого, что был пленником во Дворце Пророков почти всю свою жизнь за преступления, на которые, по мнению Сестёр Света, он был способен, но которых он не совершал. Она задавалась вопросом, мог ли он думать о мести.

Она задумалась, возможно ли, что Сёстры Света своим полным благих намерений отношением к человеку, который не причинил им никакого вреда, посеяли семена разрушения.

Наблюдая за улыбающимся Лордом Ралом, идущим обратно к краю пропасти, она задавалась вопросом, не замышлял ли пророк бросить их всех на растерзание волкам?

Глава 27

Озабоченность Ричарда нарастала. Он ожидал, что в одной из игр повстречает свой шанс. Но после того, как десять дней назад Джегань и Кэлен пришли на первое состязание Джа-Ла, император не присутствовал более ни на одной игре.

Ричард обезумел от беспокойства о причине этого. Он пробовал не думать о том, что Джегань возможно делает с Кэлен, и всё же, он не мог сдержать себя, воображая худшее.

Сидя прикованным к фургону, окружённый кольцом охранников, Ричард не мог ничего поделать с этим. Несмотря на то, как отчаянно он хотел действовать, он должен был использовать свой ум и ждать подходящей возможности.

Всегда оставался риск, что хорошая возможность не подвернётся, и тогда он будет вынужден действовать, но выполнение чего-либо только от безысходности вряд ли помогло бы достичь чего-нибудь, кроме, разве что, крушения любого шанса, который он мог бы иметь, дождавшись подходящего момента. И все-таки, ожидание сводило его с ума.