Западня

— Ни в каком лесу ты не была!

И мать выложила дочери все, что угадала по ее одежде. В заключение добавила:

— Боюсь, к тебе цеплялся кто-то покрупнее клеща!

Она и сама не думала, что решится на такой прямой намек. Ольга, казалось, ушам своим не поверила. Она смотрела на мать расширенными, изумленными глазами.

Этот горестный взгляд — взгляд несправедливо обиженного ребенка — так часто выбивал оружие из рук Аллы! И всегда, сколько ей помнилось, Ольге удавалось избежать наказания, что бы она ни сотворила. Милену, случалось, шлепал отец — но та и не умела делать такие святые глаза. А кто бы решился бить Ольгу? Виктору вовсе не улыбалась роль жестокого отчима, и получалось, что с родной дочерью он бывал куда строже, чем с приемной.

— Завтра ты пойдешь со мной в больницу и сдашь все анализы, — жестко сказала Алла.

— Нет, — просто ответила дочь.

— Я сказала.

Но Ольга не дала ей договорить. Она вскочила и отшвырнула недоеденное яблоко:

— Я тоже все сказала! Не позволю, чтобы на мне ставили опыты, я не кролик!

— Дрянь!

Она впервые ударила дочь. Рука сама поднялась и со звоном отлетела от Ольгиной щеки. Девушка покачнулась и медленно подняла ладонь, будто защищаясь. Щека у нее мгновенно покраснела. , — Ты скажешь правду? — сипло спросила Алла.

Дочь молчала. Наконец, опустив руку, рассчитанно-медленно произнесла:

— Ну вот, лиха беда начало. Теперь ты будешь меня бить.

В тот вечер они больше не разговаривали. Ольга сидела у себя в комнате и даже к ужину не вышла. Виктор сообщил жене, что весь день не спускал с Ольги глаз. Конечно, ему приходилось сидеть у себя с учениками, но он перенес телефон в большую комнату и уверен — Ольга даже не звонила никому. Зато он сам позвонил в милицию и попросил больше не искать падчерицу.

— Так что дело закрыто.

Алла кивнула. Она и слушала, и не слышала. Ее рука до сих пор горела от удара — ладонь даже слегка вспухла.

«Господи, как хорошо, что Милена всего этого не видит! — думала она. — Радуется, что сестра вернулась… А как и что — не знает. Но что же мне теперь делать? Не могу же я поселить их в одной комнате! Милена — еще ребенок, а эта… Эта…» Слово, которое мелькнуло у нее в голове, испугало ее. Так она никогда о дочери не думала.

На другой день, в субботу, Алла работала до часу. У нее пропало всякое желание ходить на работу — впервые в жизни. Сегодня все, будто сговорились, стали вытягивать из нее подробности. И никто не верил истории, которую она передавала со слов дочери. Правда, вслух никто своих сомнений не высказывал, но это и так было видно.

Только подруга выразилась без обиняков.

— Заблудились в лесу?! — удивилась Вера. — Торчали там пять дней? Да ты что, милая моя?! Веришь в эти байки? И твоя Оля даже не простудилась? Да по ночам в области был ноль, даже снег один раз пошел! Они бы сдохли — с кострами или без! Да я уверена — все было не так!

Алла попросту сбежала, отговорившись тем, что ее ждет пациент, которому нужно ставить магниты.

По пути с работы она заехала к матери. Та, едва отворив дверь, всплеснула руками:

— А Милена сбежала!

— Куда?! — У Аллы подкосились ноги, и она без сил опустилась на галошницу. Правда, мать успокоила ее — Милена отправилась всего-навсего домой.

— Только что позвонила мне и сказала, что из школы поедет к вам. Что соскучилась по всем, а больше всех — по сестре. Ну и дочки у тебя! Одна другой лучше! Обе своевольные, будто козы, и в кого такие?! Вроде не в тебя, да и отцы этим не отличаются… Езжай домой, она уже должна быть там!

Так и было — когда Алла вернулась, Милена уже распаковывала в «детской» комнате свой рюкзачок. Алла только мельком заглянула к дочерям и успела заметить, что они только что о чем-то оживленно беседовали. Как только она показалась в дверях, обе замолчали. «Уже и у Милены тайны, — с досадой подумала она. — Ну, теперь нужно переживать за обеих А я-то всем хвасталась — беспроблемные дети, беспроблемные дети…»

Обедали все вместе Даже у Виктора выдалось окно между двумя занятиями. Это случалось редко, поэтому в доме садились за стол в разное время. Милена вертелась, заглядывала в лицо сестре и была похожа на счастливую собачонку, которую только что приласкал хозяин. Ольга ела много, но уже без особой жадности. А может, сдерживалась, чтобы не пугать сестру. Щека, на которую пришелся удар, приняла свой обычный цвет, только казалась чуть припухшей. Но Алла все равно не решалась взглянуть на старшую дочь.