Западня

— Ведь лицо у нее приятное, ты обращала внимание?

Могла бы нравиться мужчинам. Неужели это не лечится?

— Если б такое было у меня — я бы повесилась, — решительно отвечала ей другая. — Не представляю — как с этим жить?

Ирине тогда было всего двадцать лет. Поэтому она сбежала с лекции и долго мыкалась в сквере возле института. Она даже плакать не решалась. Ей было стыдно — прохожие увидят у нее на глазах слезы, и каждый подумает, что она, конечно, страдает из-за своего горба. Никому и в голову не придет, что у нее может быть другая причина плакать. Больной зуб, например. Заваленный экзамен.

Смерть родственника. О ней не станут судить, как о нормальном человеке. Пожалеют про себя и пойдут прочь, радуясь, что сами ходят без этого украшения между лопаток. И она не плакала. Ирина вообще плакала редко.

У родителей она была единственная. Других детей мать иметь не смогла. Вся ее любовь, вся жалость обрушивалась на Ирину, давила ее, не давая вздохнуть. Когда девушка, еще будучи студенткой, пожелала жить отдельно, отец купил для нее кооперативную квартиру. Ее переселение не вызвало никаких опасений у родителей. И это тоже оскорбило ее. Родители нормальной девушки забеспокоились бы — а вдруг дитя начнет водить парней, собьется с дороги? Ее родители по этому поводу не переживали. Возможно, они бы даже радовались, если бы Ирина стала жить с каким-нибудь парнем. Но она этого не делала. Даже не пыталась. Хотя был один момент, о котором она даже теперь вспоминала со жгучим стыдом, хотя с того вечера прошло почти двадцать лет.

На всем курсе она одна имела отдельную квартиру. И неудивительно, что многие курсовые вечеринки проходили именно у Ирины. Она с увлечением готовилась к ним.

Денег, благодаря родителям, у нее тоже было больше, чем у других студентов. Она закупала продукты, вино, водку, даже цветы. Прибирала и украшала свое жилье. Наряжалась. В то время Ирина еще пускалась на маленькие уловки, чтобы как-то скрыть свой горб. Отрастила волосы до пояса, сделала химическую завивку и носила их распущенными. Она надеялась, что эта прическа как-то прикроет спину. Однако увечье было слишком заметным, и она обманывала только саму себя. «Парашют», как она называла свой горб, был все равно заметен сквозь жидкие кудри.

В тот вечер она причесалась тщательнее обычного.

Нарядилась в свободное цветастое платье, скрывающее фигуру. Надела туфли на самых высоких каблуках, какие только могла вытерпеть. К ней пришла почти вся ее группа — отмечали окончание учебного года. И конечно, пришел Володя.

Он был иногородний, приехал из Куйбышева. Конечно, там был свой педагогический институт. Но его манила Москва, и он этого не скрывал.

— Еще успею пожить на родине, — говорил он девчонкам в доверительной беседе. — Хоть будет что вспомнить.

На факультете русского языка и литературы, где училась Ирина, он был единственным представителем сильного пола.

Остальные парни в основном учились на факультетах иностранных языков и географическом. Татьяна усматривала в этом тонкий расчет — она вообще была подозрительна.

— Вот увидишь, он женится на москвичке, затем и полез в наш малинник, — убеждала она в тот вечер Ирину, помогая ей резать салат. Остальные девчонки накрывали на стол, подкрашивались, поправляли прически. Многие пригласили парней с других факультетов — не танцевать же друг с дружкой! Татьяна пришла без кавалера.

— Ну и пусть женится, — улыбалась Ира, поглядывая на дверь. Володя уже пришел. Наверное, разбирал пластинки в большой комнате.

— В таком случае ему нужна невеста с приданым, — заметила Татьяна, сурово кромсая ножом редиску. — По-моему, сам он гол как сокол. Правда, симпатичный, не спорю. Он тебе нравится?

Он ей правился. Правда, Ира старалась об этом не думать, да и не стоило думать. Она это знала и без глубоких раздумий. Среднего роста, коренастый — не чета задохликам-очкарикам! Выгоревшие на солнце каштановые волосы, изумительная сахарная улыбка, ямка на подбородке. И он действительно любил литературу. И еще театр. Пожалуй, не меньше, чем Ирина — самая страстная театралка на курсе.

— В принципе, тебе он идеально подходит, — неожиданно бросила Татьяна.

Ира грохнула разделочной доской — та просто выскользнула у нее из рук. Татьяна решила, что подружка обиделась, и примирительно добавила:

— А что такого? Тебе он нравится, сама говоришь. Ты обеспечена по горло. Родители помогают. Тебе и муж-учитель не страшен!