Западня

— Какое все-таки быдло, — горестно сказала Наташа, снимая тяжелый жаркий парик. — Лучше бы мы не играли. Им же было все равно.

Кто-то высказал мнение, что, будь в зале Ирина, она бы навела там порядок. Но Ирины как раз и не было. Она так и не явилась.

— Слушайте, кто-нибудь знает, где она живет? — спросила Оксана-"призрак". — Как-то нехорошо получается. Я все время об этом думаю. Если она серьезно больна, надо сходить в больницу.

Все с ней согласились, но адреса Ирины никто не знал.

Она никогда не приглашала ребят к себе домой — встречи с самого начала происходили в кинотеатре. И вдруг встрепенулась Наташа:

— Погодите! Я знаю дом, где она живет! Правда, в квартиру я не заходила, ждала в машине.

И она рассказала, что в тот самый день, когда она была у следователя, ее сопровождала Ирина Это как раз были те мучительные дни, когда у Наташи болела вывихнутая нога. Ирина забрала ее из дома на машине, отвезла к следователю, а потом они должны были ехать в театр. Но тут выяснилось, что Ирина забыла дома купленный для спектакля веер. С ним должна была появляться на сцене «гейша» Лида Этот веер сейчас лежал у нее на коленях — в самом деле, очень красивый, огромный, на бамбуковых палочках, из красного шелка с вышитыми на нем золотыми фениксами.

— И мы быстренько заехали к ней, но домой она зашла одна, — сообщила Наташа. — Однако дом я помню хорошо. Девятиэтажка из серого кирпича, рядом базарчик, а на первом этаже продуктовый магазин. Я даже название его помню — «Диана».

Милена с грохотом уронила на сцепу коробочку с гримом. На нее с раздражением обернулись, но никто не отругал девочку, несмотря на то что грим был общественный. Когда приближалась премьера, Ирина закупила для общего пользования несколько коробок. У многих ребят просто не было средств, чтобы купить себе отдельный грим.

В конце концов сообща приняли решение — Лида весь вечер будет звонить Ирине Сергеевне. Если трубку по-прежнему никто не возьмет, на другой день составят небольшую делегацию во главе с Наташей и отправятся на дом к режиссерше. Ничего страшного, что они не знают номера квартиры — спросят во дворе. Ирина слишком заметна, чтобы о ней там никто не слышал.

Декорации были убраны, актеры расходились. Настроение у всех было подавленное — и публика расстроила, и отсутствие Ирины веселья не прибавляло. Наташа уходила одной из последних. Она еще немного постояла на крыльце с Оксаной. Девушки поболтали, греясь на мягком, уже вечернем солнце, Оксана показала приятельнице новую помаду. Эта маленькая, самая маленькая в театре девушка больше всех следила за своей внешностью. Она не пользовалась дешевым гримом, предпочитая изводить для каждого представления горы собственной, весьма дорогой косметики.

— Интересно, Ирина одна жила? — спросила Оксана, завинчивая тюбик помады и пряча его в сумочку. — Она никогда не говорила о своей семье. Ты как считаешь — у нее был приятель?

— Вряд ли. Что-то мне в это не верится. Жалко ее все-таки. Какая-то она несчастная, правда?

Оксана согласилась, что Ирину можно только пожалеть. Увидела приближающийся автобус и, махнув рукой, помчалась к остановке. Наташа огляделась по сторонам, несмело закурила. Она начала курить недавно и боялась, что ее увидит с сигаретой кто-нибудь из знакомых. Скажут родителям, а те… Такой скандал устроят, что с театром придется попрощаться!

— Ты домой? — услышала она у себя за спиной и резко обернулась. На ступенях кинотеатра стояла Милена.

— Допустим, — сухо ответила Наташа. Она не была расположена общаться с этой девчонкой. Пусть сперва научится, как себя вести! Но в поведении девочки произошла странная перемена. Она больше не смотрела волком, не дергала плечом, не грубила. Она как будто даже заискивала.

— Ты где живешь? — спросила Милена. Наташа ответила, что возле метро «Щелковская». Она направилась к перекрестку, давая понять, что разговор окончен, но девочка увязалась за ней.

— Олю похоронили неделю назад, — заговорила она, и Наташа невольно замедлила шаг. — Родители так переживают… Но им-то легче. Их все-таки двое. А я теперь одна.

— Но ты ведь живешь с ними? — удивилась Наташа.

— Да, ну и что? Они со мной почти не говорят. Мама на работе, у отца ученики, я весь день его не вижу. Ау нас с Олей была одна комната. Знаешь, как страшно там засыпать? Мне все кажется, что она лежит в своей постели.

Постоянно включаю свет. Почти не сплю…

Наташа остановилась. Она больше не сердилась на эту странную, то замкнутую, то чересчур откровенную девочку. Не могла сердиться.