99 Франков

– А мы когда прилетим в Дакар?

– Где-то к полуночи. Я прямо из самолета двину в ночной клуб. У нас всего три вечера, надо их провести грамотно.

– Ох, черт, я забыла дома кассету, где Лара Фабиан!

– В самолете я всегда снимаю макияж, чтобы зря не сушить кожу; просто очищаю лосьоном, а сверху накладываю увлажняющий крем.

– А я занимаюсь маникюром и педикюром. Крашу ногти – сперва на ногах и, пока они сохнут, на руках.

Октав пытается собрать себя в кучку. Нужно привыкать жить без кокса, адекватно воспринимать действительность, интегрироваться в общество, уважать окружающих, выглядеть нормальным человеком. Он хочет ознаменовать свой выход из клиники чем-нибудь приятным. И потому запускает пробный шар:

– Девочки, а что, если нам с вами трахнуться прямо здесь – эдак без затей, на скорую руку?

Они бурно негодуют, и это ему приятно.

– Вот псих несчастный!

– Да лучше сдохнуть!

Он улыбается.

– Напрасно вы отказываетесь. Девушки говорят «да» либо слишком поздно, когда парень уже отступился, либо слишком рано, когда их еще ни о чем не просили.

– А потом, я готов раскошелиться аж на пять кусков.

– Нет, вы только послушайте! Он что, принимает нас за шлюх?

– Ты посмотри на себя! С тобой и за сто кусков никто не ляжет!

Октав хохочет – слишком громко, чтобы это выглядело естественно.

– Сообщаю вам, что Казанова часто платил своим любовницам, значит, ничего зазорного в этом нет.

Затем он демонстрирует им эхограмму, присланную по почте:

– Смотрите, вот мой будущий ребенок. Неужели даже это не внушает вам трепетной нежности к бедному отцу?

Но и такой заход терпит позорное фиаско. Ситэ-4000 стремительно уменьшается в заднем стекле автобуса. Значит, Октав разучился клеить девиц? Значит, ему не хватает убедительности? Если и существует что-нибудь несовместимое с иронией, то это, конечно, способность к обольщению. Одна из девиц спрашивает:

– У тебя, случайно, нет с собой журнала по внутреннему дизайну?

– Которого – «Newlook»? «Playboy»? «Penthouse»?

– Ха-ха! Все остришь, бедняжка Октав!

– По-моему, он стал пошляком. Я-то думала, ему там вправили мозги.

– Нет, тебя явно недолечили! Гляньте на него, девочки, – типичный Альцгеймер!

Опустив глаза, Октав изучает собственные ноги, обутые в сиреневые туфли (стоимость каждой из них равна одной минимальной зарплате). Затем поднимает голову и жалобно взывает к своим собеседницам:

– Ну довольно, пощадите меня, юные девы! Думали ли вы когда-нибудь, что все, кто вам встречается на улице, все, кто проезжает мимо на машинах, все они, абсолютно все без исключения, обречены на смерть? И вон тот дурачок за рулем своей «Audi Quattro». И вон та сорокалетняя психопатка, что обогнала нас на своем «Mini Austin»! И все обитатели многоэтажек, понастроенных за этими антишумовыми, но совершенно неэффективными барьерами! Способны ли вы представить себе, что все они рано или поздно превратятся в кучи гниющих трупов? С тех пор как существует наша планета, на ней прожили свои жизни восемьдесят миллиардов человек. Запомните эту цифру, девушки! Вообразите, что мы с вами ходим по восьмидесяти миллиардам жмуриков! А теперь подумайте о том, что все мы, кому еще дана отсрочка, представляем собой будущую гигантскую свалку смердящей падали! Жизнь – это сплошной геноцид.

Ну вот, теперь он и впрямь вогнал их в тоску. Он доволен. Ощупывает в кармане своей замшевой куртки от Марка Жакоба зеленую коробочку с лексомилом. Она придает ему такую же уверенность в себе, как ампула с цианистым калием – герою Сопротивления перед допросом в гестапо, на улице Лористон, шестьдесят лет назад.

3

Самолет битком набит рекламистами. Если он разобьется, это будет началом победного шествия Справедливости. Но жизнь так подло устроена, что самолеты с рекламистами не разбиваются никогда. Разбиваются самолеты с невинными людьми, с пылкими влюбленными, с благодетелями человечества, с Отисом Реддингом, группой «Lynyrd Skynyrd», Марселем Дади, Джоном Кеннеди-младшим. И это придает загорелым деятелям мировых коммуникаций еще больше спеси: они боятся не так авиационных катастроф, как биржевых. Октав улыбается, печатая эту фразу на своем ноутбуке. Он VIP, он богат, и ему страшно – все сходится. Он пьет водку-тоник в салоне «Espace-127». («В нашем „Espace-127“ вы с удовольствием сядете в удобные эргономические кресла. Они откидываются на 127 градусов – это именно тот угол, который тело естественно принимает в состоянии невесомости. Оборудованные телефонами, индивидуальными видеоплейерами и противошумными шлемами, кресла „Espace-127“ обеспечат вам идеальный комфорт для работы и отдыха» – сообщает реклама «Air France Madame»).