Абсолютное оружие (сборник)

– …никогда не повторится.

– Не могу с тобой согласиться. То, что удалось однажды…

– Не дави философией, детка. Ты отлично знаешь, что это чистая случайность. Нам дьявольски повезло.

– Вот именно. Биоэлектрические изменения необратимы…

– Он вернулся.

– Ему не следует много ходить. Как ты себя чувствуешь, миляга?

– Я не миляга, – прорычал профессор Мейер. – И между прочим, гожусь вам в дедушки.

– Простите, сэр. Мне кажется, вам лучше лечь.

– Да, – произнес Мейер. – Мне что-то нехорошо. В голове звенит, мысли путаются…

Они опустили его на кушетку, обступили тесным кольцом, положив руки друг другу на плечи. Они улыбались и были очень горды собой.

– Вам что-нибудь надо?

– Все, что в наших силах…

– Вот, я налил в блюдце воды.

– Мы оставили пару бутербродов.

– Отдыхайте, – сказал Кассиди.

И он непроизвольно погладил профессора Мейера по вытянутой, с атласной шерстью, голове.

Фельдман выкрикнул что-то неразборчивое.

– Я забыл, – смущенно произнес Кассиди.

– Нам надо следить за собой. Он ведь человек.

– Конечно, я знаю. Просто я устал… Понимаете, он так похож на собаку, что невольно…

– Убирайтесь отсюда! – приказал Фельдман. – Убирайтесь! Все!

Он вытолкнул всех из комнаты и вернулся к профессору Мейеру.

– Могу я что-нибудь для вас сделать, сэр?

Мейер попытался заговорить, утвердить свою человеческую натуру, но слова давались ему с большим трудом.

– Это никогда не повторится, сэр. Я уверен. Все же… вы же профессор Мейер!

Фельдман быстро натянул одеяло на дрожащее тело Мейера.

– Все в порядке, сэр, – проговорил он, стараясь не смотреть на трясущееся животное. – Главное – это интеллект! Мозг!

– Разумеется, – согласился профессор Мейер, выдающийся математик. – Но я думаю… не могли бы вы меня еще раз погладить?

БЕСКОНЕЧНЫЙ ВЕСТЕРН

Меня зовут Уошберн: просто Уошберн – для друзей, мистер Уошберн – для врагов и тех, кто со мной незнаком. В сущности, я уже сказал все, что хотел, даже представляться нечего: вы видели тысячу раз (и на большом экране ближайшего телетеатра, и на маленьком экране платного телевизора в вашей квартире), как я еду верхом среди кактусов, мой знаменитый котелок надвинут на самые глаза, мой не менее знаменитый кольт 44-го калибра со стволом семь с половиной дюймов поблескивает за ремешком у правой ноги.

Но в настоящий момент я еду в большом кадиллаке с кондиционером, сидя между своим менеджером Гордоном Симмсом и женой Консуэлой. Мы свернули с государственного шоссе 101 и теперь трясемся по разбитой грязной дороге, которая скоро упрется в пост Уэллс-Фарго – один из входов на Съемочную Площадку. Симмс, захлебываясь, говорит что-то и массирует мне основание шеи, словно я боксер, готовящийся выйти на ринг. В каком-то смысле так оно и есть. Консуэла молчит. Она еще плохо знает английский. Мы женаты меньше двух месяцев. Моя жена – прелестнейшее из существ, какое только можно вообразить, она же в прошлом Мисс Чили и в прошлом же героиня боевиков с гаучо, снятых в Буэнос-Айресе и Монтевидео. Сцена нашей поездки идет вне кадра. Этот кусок вам никогда не покажут: возвращение знаменитого стрелка, весь его путь из Бель-Эйра образца легкомысленно-нервозного 2031 года на добрый Старый Запад середины тысяча восьмисотых годов.

Симмс тараторит о каких-то капиталовложениях, которые я – он на этом настаивает – будто бы должен сделать, о каких-то новых бурениях морского дна. (Это очередной Симмсов прожект скорейшего обогащения – прожект, потому что Симмс и так уже достаточно богат, а кто, скажите, не сколотил бы состояния, получая тридцать процентов со всех моих доходов? Да еще в течение всех десяти моих звездных лет?) Конечно, Симмс мне друг, но сейчас я не могу думать ни о каких инвестициях, потому что мы приближаемся к Площадке.

Консуэлу – она сидит справа от меня – бьет дрожь при виде знаменитого старого поста, иссеченного дождями и ветрами. Она так по-настоящему и не поняла еще, что такое Бесконечный Вестерн. У себя в Южной Америке они до сих пор снимают фильмы на старомодный манер: все отрежиссировано и все – фальшь, и «пушки» палят только холостыми патронами. Консуэла не может понять, почему в самом популярном фильме Америки все должно быть взаправду, когда можно обойтись трюками и никто никого не убьет. Я пробовал объяснить ей суть, но на испанском это звучит как-то смешно.