Абсолютное оружие (сборник)

– В то утро Красный Император был особенно грациозен. Я помню, как он поднялся со своего ложа. На его крупном, слегка флегматичном лице светилась забота о моем благополучии.

– Не иначе, как Накомура воткнул сюда что-то лишнее.

– Бесплатно? Держи карман шире.

– …Красный Император склонился ко мне. Глаза его были полны сострадания. Между тем в облике властителя сквозило нечто тревожное. Невозможно до конца постичь мысли великих людей. Я насторожился, и он произнес…

– Просто бред какой-то! – воскликнул Акс. – Аппарат не пригоден к использованию.

– О чем ты говоришь? Мы обязаны его использовать!

– Ты хочешь, чтобы мы стали посмешищем для всех ученых? Чтобы нас обвинили в шарлатанстве?

Гудерсон на минуту задумался, потом кивнул.

– Согласен. Показывать эту штуку нельзя. Что ты предлагаешь?

– Предлагаю месяцев шесть повалять дурака, а потом объявить, что эксперимент не удался. Отрицательный результат – тоже результат, к тому же он – наиболее безопасен.

– И тогда Красный Император сказал…

– Заткнись! – рявкнул Акс и выдернул провод из динамика.

Искусственный мозг запнулся и продолжил:

– Странно, – сказал я тогда Императору, – мне кажется, что цвет вашей мантии стал бледнее…

Гудерсон выдернул второй провод. Машина замолчала. Ее погрузили на грузовик и отвезли в подвал государственного университета штата Орегон.

Больше об этом изобретении никто ничего не слышал. Споры о перспективах искусственного интеллекта не затихают. Иногда уборщицы жалуются, что по ночам в коридорах университета раздается зловещий шепот: «Вот что произошло между мной и Красным Императором. Очень симпатичный был человек – для императора. А еще помню…»

Не иначе как загадочная машина что-то пытается рассказать людям. Но никто не знает о чем. О разуме? Или о Красном Императоре? А может, совсем о другом?

Я И МОИ ШПИКИ

Никогда не представлял себе раньше, что на голову одного человека может свалиться столько забот и хлопот, сколько одолевает сейчас меня. Не так-то просто объяснить, как я попал в эту историю, так что лучше, пожалуй, рассказать все с самого начала.

С 1991 года по окончании профессионального училища я работал сборщиком сфинкс-клапанов на заводе фирмы «Космические корабли „Старлинг“«. Местом своим я был доволен. Мне нравилось смотреть, как громадные космические корабли с ревом взмывают в небо и уходят к созвездию Лебедя, к альфе Центавра и другим мирам, о которых мы так часто слышим по радио и читаем в газетах. Я был молод, имел друзей, передо мной открывалось блестящее будущее, я даже был знаком с двумя-тремя девушками. Но все это ни к чему не вело. На заводе мной были довольны, но я мог сделать гораздо больше, если бы не потайные кинокамеры, объективы которых были направлены на мои руки. Не подумайте, что я имел что-нибудь против самих кинокамер, – меня лишь раздражало и не давало сосредоточиться их жужжание.

Я ходил жаловаться в Ведомство внутренней безопасности. Я говорил им: «Послушайте, почему у всех установлены новые бесшумные кинокамеры, а у меня такое старье?» Но они ничего не захотели для меня сделать – они были слишком заняты.

Затем мое существование стали отравлять тысячи мелочей. Возьмите, к примеру, звукозаписывающий аппарат, вмонтированный в мой телевизор. Сотрудники ФБР никак не могли его отрегулировать, и он гудел всю ночь напролет. Я жаловался сотни раз. Я говорил им: «Послушайте, ни у кого этот аппарат так не гудит, а мой не дает мне ни минуты покоя!» В ответ мне прочитали набившую оскомину лекцию о необходимости добиться победы в «холодной войне» и о том, что они не могут на каждого угодить. Такие вещи заставляют чувствовать себя неполноценным. Я стал подозревать, что мое правительство нисколько во мне не заинтересовано.

Взять хотя бы моего шпика. Меня классифицировали как Подозреваемого группы 18, то есть относили к той же категории, что и вице-президента. Подозреваемые этой группы подлежат лишь частичному надзору. Но приставленный ко мне шпик считал себя, должно быть, кинозвездой – на нем всегда была пятнистая шинель и шляпа с опущенными полями, которую он к тому же надвигал на самые глаза. Это был худой и нервный тип. Из страха потерять меня он буквально наступал мне на пятки. Что ж, он делал все, что было в его силах, чтобы справиться со своей задачей, и не его вина, что это ему не удавалось. Мне было даже искренне жаль его – ведь в таком деле, как слежка, конкурентов хоть отбавляй. Но меня всегда стесняло его присутствие. Как только я появлялся вместе с ним – причем я чувствовал его дыхание на своем затылке, – мои друзья хохотали до слез.