Зимнее лето весны

– Говори, дорогая, – ответил вкрадчивый голосок.

– Нет! Не хочу! – взвизгнула тетка. – Конец!

Послышался резкий хлопок, потом заунывная мелодия, а затем вежливый баритон равнодушно произнес:

– На волнах радио «Не со всеми» транслировался спектакль театра «Занавес».

Я чуть не въехала в столб. Театр «Занавес»!

Когда я изучала телефон в рекламном агентстве «Панда», то выяснила, что кто-то обращался в этот театр. А перед смертью Анна Михайловна еле слышно произнесла: «Занавес…» Я решила, что она выразилась аллегорически. Мол, занавес, в смысле все, конец, умираю. Но сейчас мне в голову пришла иная идея. Вдруг несчастная старуха намекала на театр? И странная беседа о драпировках, которую вели люди, спешно прибывшие к месту гибели Викторовой… И слова ее таксисту…

Я хотела схватить мобильный, висящий на шее, нащупала кофту и больше ничего. Сначала я испугалась: ну вот, опять порвался шнурок, аппарат потерян безвозвратно, вместе с телефонной книжкой. Затем я вспомнила, что езжу по городу в облике Вали Спиркиной, мой сотовый остался дома, на тумбочке у кровати. Ну и как выяснить адрес «Занавеса» без справочной службы? Кстати, телефон может понадобиться мне и для других целей. Делать нечего, придется купить еще один аппарат, самый дешевый, а к нему симку с незатейливым тарифом.

Глава 14

Торговый центр нашелся сразу. Стоило мне лишь подумать о необходимости сделать покупку – и пожалуйста, громада из стекла и бетона уже рядом.

Я оставила машину на парковке, вышла наружу, увидела, что туфли безобразно испачканы, и полезла в багажник за щеткой или губкой.

– И где твоя тачка? – спросил раздраженный басок.

Я выглянула из-под крышки багажника. Недалеко от меня стояла парочка, парень лет двадцати и темноволосая девушка того же возраста.

– Куда, спрашиваю, колеса приткнула? – более сердито продолжил парень.

– Вон там, у входа, где дуры стоят, – колокольчиком зазвенела спутница и указала рукой влево, – около них бросила.

Я невольно посмотрела в ту сторону и увидела две большие круглые чугунные тумбы, соединенные цепью, и рядом крохотную «букашку» ярко-красного цвета.

– Дуры? – в полном негодовании воскликнул юноша. – Ты с подругами, что ли, приперлась?

Я опустила взор в багажник. Интересно, как отреагирует девица. Мужчинам свойственно порой делать глупости, зря в идиотских поступках обвиняют лишь блондинок. Несколько недель назад я собственными ушами слышала, как вполне взрослый мужик (между прочим, жгучий брюнет) на полном серьезе спрашивал продавца в магазине строительных материалов: «Скажите, плинтус кладут на линолеум или под него?»

Когда я работала в журнале, у нас заведовал отделом культуры Костя Маслеев, очень милый, интеллигентный, женатый человек. В жизни Маслеева была одна большая беда – теща, Анна Ивановна, капитально отравлявшая существование зятю. Ругаться с вредной бабой Костик не мог, он был с ней предельно вежлив, но за глаза звал ее Годзиллой.

Сотрудники жалели его, давали советы по укрощению распоясавшейся нахалки и, если Годзилла звонила Маслееву на работу, прикрывали трубку ладонью и шептали:

– Кость! Дыши глубоко! Годзилла на проводе!

Восьмого марта Костя позабыл про тещу. Мысль о том, что он не поздравил Годзиллу, осенила его лишь в середине дня. Перепугавшись, Костик дал нашему стажеру Юре деньги и приказал:

– Сходи в цветочный магазин, а потом отнеси букет вот по этому адресу.

– Йес! – кивнул стажер, студент-второкурсник, которого в редакции все считали мальчиком на побегушках, и полетел ветром.

Костик вновь углубился в работу. Через полтора часа в контору вернулся странно притихший Юра.

– Порядок? – поинтересовалось начальство.

– Ну… э… у… – завел стажер, и тут затрезвонил телефон.

Костя снял трубку и начал меняться в лице. Мы с тревогой наблюдали, как он бледнеет, сереет, розовеет, краснеет, потеет…

Наконец Маслеев осторожно, словно ядовитую змею, опустил трубку на рычаг и замер.

– Что произошло? – бросились мы к шефу.

– Не знаю, – прошептал Костик. – Но так она никогда не орала!

Народ начал выдвигать предположения:

– Утром ты ей ничего не говорил?

– Нет.

– Днем не повздорили?

– Нет, – бормотал Костя, потом он резко повернулся к притихшему Юре. – Ты какие ей цветы купил? Надеюсь, не искусственные?