Будем жить!

— Ясно, — кивнул Малой, — а почему у них десятина-то меньше получается?

— Так это кто и как считать будет! Их архиерей такие порядки завел, что тамошние дьяки за мзду тебе любую цифру как доход, десятиной облагаемый, впишут. Тьфу, да и только!

— Ладно, отец, мысли твои я понял. Но мне по этому поводу вот что думается…

— А что, лепо может получиться, — согласился монах, выслушав Малого, — только все равно нечего им делать в Лазоревой бухте. Пусть в Дальнем свой причал строят, там как раз место есть.

С утра еще раз обмозговав пришедшее ему в голову насчет московских дел, старшина явных ошибок не нашел и в обед уже выступал перед купцами:

— Обмыслил я, что вы мне вчера сказали, и вот что решил. Если хотите, стройте свой причал в поселке Дальнем, Лазоревую бухту трогать нельзя, это заказник. А насчет пошлин, налога и десятины решили мы так. Пошлина за товары, идущие римлянам, браться не будет. А в остальном все должно быть взаимно. Открываете вы свое представительство на земле русичей — тогда уж и мы открываем свое в Москве. Хотите не платить десятину нашей церкви — добейтесь, чтобы наши купцы, через московское представительство торгующие, не платили вашей. И с княжеским налогом то же самое.

— Да чем же ваши у нас торговать будут, — заканючил купец постарше, — народишко-то у нас совсем нищий, копейку и то за большие деньги считает.

— Ну вы, москвичи, совсем зажрались, копейка вам уже не деньги. Она, между прочим, рубль бережет! А чем торговать — найдем. Со всем уважением к вашим законам, то есть в стекольные дела, где у вас договор с мастерами на двадцать лет, мы не полезем.

Старшина знал, что говорил. Какая разница, что почем будут покупать и продавать в Москве люди из Спасска! Потому как проникновение в чужую страну, пусть она и совсем недавно такой стала, надо начинать с организации там своей резидентуры. Ну, а насчет торговли — тоже не прогорим. Продавать почти ничего не будем, только покупать, причем что угодно, хоть траву из-под ног или куриный помет. А платить будем никелем, который в Москве ценится, но своего там нет. А, значит, в любой удобный нам момент мы сможем так задрать цены, что в той долине и рубль за деньги считать перестанут. Ибо куда это годится, когда внутри страны какие-то снобы отделились, завели свои порядки и знать больше ничего не хотят?

Вот так, в делах и заботах, незаметно пролетел декабрь, и наступил Новый год, который тут со времен капитана Башкирцева праздновали первого января, то есть в самый разгар лета. Большая ель, специально для этого растущая на главной площади Спасска, была украшена ленточками и бумажными игрушками. А сейчас русичи дивились на невиданное зрелище — парад воздушных змеев. Большие и разноцветные, треугольные, квадратные и коробчатые, парили они над Спасском, весело размахивая мочальными хвостами. Вечером планировался салют. И хотя фейерверки тут были известны со времен первого Защитника, народ с нетерпением ждал темноты, ибо уже расползлись слухи, что сюда приложил руку второй Защитник и потому это будет особенный фейерверк.

А старшина стоял в стороне, у своего дома, и любовался на прижавшуюся к нему Ольгу. Вчера она согласилась стать его женой, и через пять дней будет свадьба. На душе у Малого было празднично. Ну и черт с ним, что он на другой планете. Все равно такую жену, как Ольга, на Земле не больно и найдешь. Жалко, конечно, родителей — им небось пришла бумажка «пропал без вести». Но ведь не похоронка же! Да и потом, глядишь, получится передать им весточку. Может, и в гости заглянуть. А мой дом теперь тут. Интересно, когда же удастся связаться с Землей? Если дела и дальше пойдут так, как пока идут, то лет через десять в самом лучшем случае. Ну и что?

Если бы старшине в этот момент кто-нибудь сказал правду — то есть что до того события пройдет еще тридцать один год, он все равно бы не очень расстроился.

Глава 7

ДОЛЖЕН ЛИ РИМ ПАСТЬ?

Утром первого января двести шестьдесят шестого года от явления первого Защитника старшина встал довольно поздно, в одиннадцать. Не то что бы он сильно выпил на новогоднем застолье, но не так уж много выпадало дней, когда их благородие Защитник мог спать, сколько ему вздумается. За три года, что Вячеслав жил на земле русичей, хорошо, если набрался десяток.

Быстро одевшись, старшина вышел в гостиную. Там было пусто, но из сеней доносился голос Ольги — кажется, она кого-то распекала. Малой прислушался.