Никогда не заговаривайте с неизвестными

— .Она шла по улице, Плюшка бежала впереди, сильно натягивая поводок, уткнувшись носом в снег. Ее белая шерсть промокла, запачкалась, собака с трудом выбиралась из одной лужи и тут же попадала в другую. Но Ира ее уже не замечала. Так они дошли до супермаркета на углу. Ира решила зайти, купить что-то к чаю. Она была одним из последних посетителей, которых впустили в магазин.

Только теперь она обратила внимание на то, что час довольно поздний — супермаркет закрывался в одиннадцать.

Ира купила печенье с повидлом, йогурты, молоко, сливки… Потом заглянула в кошелек и увидела, что денег осталось совсем мало. Ей никогда не удавалось спланировать бюджет, чтобы на все хватило и не приходилось обращаться за помощью к маме… Она вздохнула, вышла на улицу с пакетом в одной руке и поводком в другой. Но Плюшка никак не желала покидать теплый, хорошо пахнущий мясом магазин. Она упиралась, упрямо крутила головой, желая вывернуться из ошейника, так что Ира даже слегка хлестнула собаку поводком по спине, приговаривая:

— Домой! Я кому сказала!

Она медленно шла по темной улице, вдоль домов, знакомой дорогой, не глядя по сторонам, и только изредка дергала за поводок — Плюшка все еще упиралась, нехотя тащась сзади. А вот и та стена, у которой лежал Костя. Ира невольно ускорила шаг, дернула поводок, собака взвизгнула. Ира обернулась, воскликнула:

— Больно?

Она хотела перейти дорогу, но тут в конце переулка появилась машина. Машина шла на большой скорости, что было неудивительно — встречного движения нет, час поздний, на улице никого…

Ира решила переждать. Она стояла на обочине, глядя на быстро приближающиеся фары, удерживая собаку, которая рвалась, не слушалась поводка. Фары ослепили ее, и она невольно сделала шаг назад. В следующий миг ей в грудь ударило что-то острое и тяжелое. Ей показалось, что колесо машины выбило с земли кусок льда, и лед вонзился ей в грудь. Тяжелый, грязный, мокрый лед. Ира покачнулась, тупо глядя вслед машине, уносящейся в темноту, но тут машина развернулась, завизжали покрышки, взлетел фонтан брызг, и фары снова понеслись на Иру. Тут она все поняла. Хотела бежать, но колени ослабли и подгибались, голос не слушался — она не могла кричать. В груди была страшная тяжесть и боль. Фары снова ослепили ее, и второй острый удар бросил на колени. Теперь она стояла на обочине, скорчившись, зажимая руками простреленную грудь и левое плечо… «Я в аду… — мелькнула мысль. — Сейчас опять вернется…»

Но фары погасли в конце улицы. Наступила тишина. В висках шумела кровь, тело заледенело. Ей стало очень тяжело держаться на коленях, и женщина прилегла. Не упала, а сознательно, осторожно легла в лужу, согнувшись, как креветка, прижав колени к животу, скрестив руки на груди. В ушах невыносимо шумело, она глохла от этого шума. Рядом стояла собака. Поодаль валялся пакет из супермаркета. «Меня убили… — думала Ира как-то очень равнодушно. — Тогда почему я все вижу?»

Плюшка взвизгнула, глядя на хозяйку, и стала пятиться, крутя головой. Ира слабо вздохнула, хотела позвать, но вместо этого простонала. Потом услышала голос:

— Вам плохо?

Она не видела, кто спросил. Попыталась ответить, но вместо этого издала жалобный, какой-то ненатуральный стон. Потом в глазах стало смеркаться Она почувствовала, как ее пытаются перевернуть на спину, вытащить из лужи. Но не увидела, кто пришел, и не смогла попросить, чтобы этого не делали…

* * *

…Белый потолок, духота, больничная вонь, и тягостная боль. Это продолжалось уже второй день.

Ира проснулась после операции и сразу стала мучиться. Когда ее убивали, было не больно. И потом было не больно. И во время операции было не больно. А вот теперь — хуже некуда. «Уж лучше бы я умерла…» — подумала она.

Сегодня пустили первого посетителя. Она ждала Сашу, мать или отца. Пришел следователь. Он расспрашивал об обстоятельствах нападения, Ира страшно напрягалась каждый раз перед тем, как ответить, боялась что-то перепутать. И в конце концов очень устала. Следователь ушел. До конца посещений осталось всего сорок минут, когда в палату вошел Саша.

Она не могла его видеть — лежала лицом к окну.

Но вот он встал рядом с ней, потом огляделся по сторонам, придвинул расшатанный стул, присел…

У него на плечах был казенный грязный халат, уже не белый, а желтый от старости. Мужчина кутался в халат, покашливал и смотрел так внимательно, что она рассердилась.

— Ну, что? — тихо спросила Ира.