Скелет из пробирки

– Что он насыпал, – закричала я, – как называется это вещество?

– Не скажу, – нахмурился Куприн, – а то еще напишешь в своей дурацкой книге рецепт самовозгорающейся смеси. Для высококлассного химика, которым является Ладожский, проблем нет. Самовозгорающиеся смеси хорошо изучены, и многие из них можно получить, смешивая совершенно свободно продающиеся ингредиенты. Герман Наумович получил необходимый порошок буквально за десять минут.

– А Света Сафонова? Она жива? – закричала я – Слава богу, да, – кивнул Куприн. – Боярские решили сначала избавиться от тебя и прислали вновь Анну Петровну с грибочками. На этот раз она переоделась, превратилась в милую бабусю, и задача была совсем простой – продать грибочки. Что ей и удалось. Ленинид пришел в полный восторг от шикарной и совсем недорогой закуски… Светой Сафоновой решили заняться чуть позже.

– Папенька – идиот, – прошипела я, – разве можно покупать консервы с рук?

– Между прочим, – возразила Томочка, – ты вела себя безобразно! Подвергла опасности всех нас, и все почему?

Я разинула рот. Мы дружим с Томочкой столько лет, что и сказать страшно, но никогда она не разговаривала со мной таким тоном.

– А все потому, – отозвался Олег, – что госпоже Арине Виоловой хочется до дрожи стать знаменитой писательницей.

Эпилог

Боярские и Ладожский были арестованы. На свободе осталась одна ни о чем не подозревающая Ксюша Бедная девушка теперь носится с передачами. Надеюсь, что преступников сурово накажут.

Анна Петровна Заяц, тоже скорей всего сядет в тюрьму на длительный срок. Мне очень жаль Колю, который останется без матери, но преступница должна быть наказана. Нельзя, желая подарить жизнь своему ребенку, отнимать право на ту же жизнь у другого человека, но, с другой стороны, я очень рада, что меня судьба никогда не ставила перед таким выбором. Я, безусловно, осуждаю Анну Петровну, но в моей душе, где-то далеко-далеко внутри, живут жалость и сочувствие к ней.

К сожалению, мне как свидетельнице придется идти в суд. Но до этого далеко, следствие в самом разгаре, и продлиться оно может очень долго.

В воскресенье вечером я села писать книгу. Не успела схватить ручку, как в комнату всунулась Томочка – Вилка, к тебе пришли.

– Кто? – недовольно буркнула я. – Кого черт принес? Ну почему я не могу спокойно сесть работать, а?

– Извини, пожалуйста, – забубнила Томуська, – знаю, как ты не любишь, когда тебе мешают, но муж какой-то Юдиной просто ворвался в квартиру, кричит, что у него пропала жена, а ты знаешь, где она…

– Кто? – в ужасе переспросила я. – Муж Юдиной?

– Ага, – кивнула Томуська.

Я бросилась в прихожую. Муж Нюси, которую я отвезла на недельку в деревню для похудания! Отвезла и, занявшись расследованием, забыла про нее. Господи, Нюся там, предоставленная сама себе, живет почти месяц. Надеюсь, бабки не дали ей умереть с голоду, но… Ой, мама, что же теперь будет!

Антон Юдин мрачно молчал всю дорогу до Попугаихи. На окраине деревни вышколенный шофер, притормозив роскошный «Мерседес», виновато сказал:

– Извините, Антон Михайлович, дальше никак, дороги нет…

Нюсин муж вылез из салона и отчеканил:

– Если с моей женой.., если только…

Не дослушав фразу, я понеслась к воротам, пнула створку ногой, влетела в чисто выметенный двор, вскочила в сени, затем в избу и заорала:

– Нюся!

Ответом была тишина.

– Ну и где она? – прошипел вошедший следом Антон. Я перевела дух и огляделась. В доме не пахло тлением. Напротив, было тепло и уютно. На окнах появились занавески, на столе скатерть, кровать аккуратно застелена и топорщится подушками, а в воздухе витает аромат свежесваренной картошки.

У окна, на маленьком письменном столике, за который меня в свое время усаживала мать Раисы, заставляя выполнять заданные на лето уроки, лежала стопка тетрадей, самых простых, в серо-зеленых бумажных обложках, и стояла чернильница-непроливайка. Рядом, на специальной подставочке, покоилась старомодная ручка-"макалка" со сменным перышком. Я видела подобное приспособление для письма последний раз лет двадцать тому назад в почтовом отделении, куда пришла отправить телеграмму.

– Ну и где моя жена? – злобно прошипел Антон. – Имей ввиду…

«Хряк, – раздалось со двора, – хряк, хряк…» Не сговариваясь, мы, словно солдаты срочной службы, сделали поворот через плечо, выскочили из избы и понеслись на задний двор. Там, возле открытой двери сарая, стояла девочка-подросток: тоненькая, даже хрупкая, в старой кацавейке, туго перепоясанной ремнем. На ногах у девчонки чернели калоши. Стоя к нам спиной, девица, ловко орудуя топором, расколола чурбак и принялась подбирать поленья. Значит, к какой-то из бабок приехала внучка и они приставили девочку к делу. Забили свои сараюшки дровами, а теперь еще заполняют и наш. Зима длинная, запас карман не тянет.